Писаные скалы на Томи

Прикосновение к святыне

1

Ощущение древности как-то мало вяжется с Томью. Это быстрая река, которая, яростно отгрохотав по горному массиву, лишь в котловине обретает некоторую видимость спокойствия. Этого спокойствия она долго выдержать не может, и потому за плёсом непременно следует перекат. Река вдруг проявляет характер и, мощно деформируя очертания островов, протоками прорывается к следующему плёсу. И копит там силы для нового броска.

Ощущение древности как-то мало вяжется с Томью ещё и потому, что молодо Притомье – индустриальный край в долине, известный миру под именем Кузнецкого бассейна. К самой реке подступают междуреченские шахты и разрезы, новокузнецкие гиганты металлургии – КМК и Запсиб, Томусинская ГРЭС, химические корпуса в г. Кемерове, заводы в Юрге и Томске.

И все-таки Томь – древняя река и человеку служит с незапамятных времён. Самая давняя страничка истории взаимоотношений реки с человеком запечатлена на каменных утёсах срединного течения Томи. Художники каменного века оставили здесь наскальные рисунки – своеобразное письмо потомкам, повествование о  своей жизни.

Знаменитая Томская писаница, известная уже лет триста, и открытые сравнительно недавно Тутальская и Новоромановская писаницы находятся в нескольких десятках километров от Кемерова вниз по течению. Теперь, когда все обнаруженные рисунки бережно скопированы и изучены, когда о них вышли книги в Кемерове и Москве, давайте установим суммарную ценность памятника и подумаем о том, как нам его сберечь, сохранить для потомков.

Думается, что компонентов ценности писаниц – четыре. С ними согласны и учёные-археологи, мнение которых я спрашивал. Вот они, эти компоненты.

Изначально   Томская писаница – уникальный памятник природы. Эти скалы – последние отроги Кузнецкого Алатау, попавшие в поле деятельности текучих вод, прорезающих долину. Они прокалены солнцем, отшлифованы ветрами и так надёжно сложены, что через многие тысячелетия донесли до нас произведения первобытных живописцев.

Когда вы подъезжаете к писанице на катере, ваше воображение поразят живописные сосновые боры. В каменных утёсах, которые их подпирают, вы угадаете черты человеческого лица, если смотреть в профиль. Перед самой писаницей правый берег рассекается распадком, долиной реки Писаной, вливающейся в Томь.

Удивительно своеобразна терраса из огромных отшлифованных глыб, выложенная перед писаницей. Природа как бы выполнила специальный заказ художников, терраса достаточно уютна, удобна для творчества и достаточно труднодоступна, чтобы через священное место не пролегла пешеходная тропа, которая всегда есть на кромке берега. Этой тропе пришлось взобраться на самую скалу, открывая величественный вид на долину.

Отсюда, с опушки соснового бора, река видится в обе стороны, как два гигантских голубых крыла. Пологий левый берег, заросший кустарником, даёт взгляду такой простор, что вас невольно захватывает ощущение полёта.

Ещё и сейчас в сосновый бор забредают лоси, потомки героев каменного эпоса. Случается, они переплывают реку, следуя древнему инстинкту, сохраняя приверженность к маршрутам, сложившимся в незапамятные времена.

И скалы, и боры над ними, и каменная терраса, и речка Писаная, и её долина, и тропа по берегу, и лоси на тропе – всё это для нас свято, заповедно. Всё это бесценный дар природы, щедрый и неповторимый.

Второй компонент: Томская писаница – богатейший памятник археологии. Каменная летопись, прочитанная учёными, самая древняя страница истории Сибири.

О чём же рассказывают нам в своих наскальных рисунках наши далёкие предки? О том, что жили они охотой и рыболовством, что долина Томи изобиловала животными и что главным обитателем лесов был лось. Охота на этого зверя – основной источник существования первобытных людей.

Наскальные рисунки дают некоторое представление о том, как человек был вооружён, какие использовал приёмы и способы охоты.

Вот фигура лося, попавшего в петлю передней ногой. А вот лось, под сердцем которого четко прорисован наконечник стрелы, пущенной из лука. На зверя охотились также с копьём и гарпуном.

Добывание пищи, видимо, носило коллективный характер. Об этом свидетельствуют сцены загонной охоты. В камне высечены также сцены оплодотворения животных, знаки плодородия. Воспроизводство лосей очень важно для человека, так как он заботится о будущем своего племени, жизни детей и внуков.

Наскальные рисунки рассказывают нам, что древнему человеку были известны домашние животные – лошадь и собака, что он плавал по реке на лодке, что птицы сова и журавль были для него священными, что солнце он представлял себе в виде оленя с лучащейся головой, а загробный мир в виде чудовища, глотающего солнце.

Рисунки высекались на скалах и в эпоху бронзы. В начале новой эры пришлые племена оттеснили исконных обитателей долины реки Томи – охотников и рыболовов – вглубь лесов. Наскальная летопись оборвалась.

Третий компонент: Томская писаница – уникальный памятник наскального искусства. Человек воспроизводит животных любовно, реалистически, талантливо.

Каменная площадка у подножия скал, а также изображения пляшущих человечков дают повод предполагать, что наскальные рисунки имели ритуальное значение – возле них проходили массовые празднества и совершались религиозные обряды.

Поздние рисунки свидетельствуют о развитии сложного мира религиозных, нравственных, эстетических воззрений человека.

Установлена связь Томских писаниц с другими наскальными рисунками Сибири, Севера европейской части страны, Средней Азии, Ближнего Востока. Отдельные сцены быта древнего населения, охоты, размножения зверей нигде более не встречаются. Уникальными являются изображения совы, журавля, человека на лыжах. Уникальны образность, конкретность рисунков, позволяющие раскрыть мир идей и представлений наших предков.

И, наконец, четвёртый компонент. Несомненно, самостоятельную ценность имеет история изучения памятника, его историография, если можно так выразиться. В течение трёх столетий к нему, а, следовательно, и к реке Томи было приковано внимание многих учёных. Первыми его увидели русские землепроходцы. Сохранилась запись одного из них, оставшегося неизвестным. Она сделана в начале XVII века и свидетельствует, что «... на краю реки Томи лежит камень велик и высок, а на нём писано звери и скоты, и птицы, и всякие подобия, а егда по некоторому прилучаю отторжется камень, а внутри того писано якож и на краи».

В XIX веке несколько работ посвятил Томской писанице учёный Г. Спасский, бывал здесь естествоиспытатель, автор знаменитой «Жизни животных» А. Брем. В начале нашего века Н. Овчинников вниз по течению реки от Томской писаницы увидел новые наскальные рисунки, которые сейчас мы называем Тутальской писаницей.

Но вполне научное описание памятника дали Алексей Павлович Окладников и Анатолий Иванович Мартынов в книге «Сокровища Томских писаниц».

2

Академик Алексей Павлович Окладников – руководитель Института истории, филологии и философии Сибирского отделения Академии наук СССР. Неутомимый путешественник, участник всех археологических исследований народов Сибири и Дальнего Востока, Окладников является крупнейшим специалистом по наскальному искусству. Ни один учёный не посвятил этому вопросу столько работ, сколько он.

Анатолий Иванович Мартынов – доцент Кемеровского университета, заведующий кафедрой истории, руководитель лаборатории археологических исследований. Судьба не случайно свела этих людей вместе: Мартынов – ученик Окладникова.

Исследовательскому труду историков способствовало мастерство художника Эмиля Ивановича Биглера, который бережно скопировал рисунки писаницы, достоверно передал замысел первобытных художников. На головокружительной высоте надо было промывать скальную поверхность речной водой и пристально изучать миллиметр за миллиметром, чтобы уловить все линии, стёртые временем.

В течение нескольких лет удалось полностью скопировать произведения Томской писаницы, и затем Тутальской и Новоромановской. Но все ли рисунки обнаружены? Далеко не исчерпанные возможности научного поиска подтверждает история открытия Новоромановской писаницы. В 1967 году Мартынов читал лекцию о писаницах в институте. В перерыве к нему подошёл студент Анатолий Курчуганов, уроженец села Новороманово и рассказал, что однажды летом он переплыл Томь и на каменных плитах правого берега видел изображения зверей ...

Несмотря на зимнее время, студент сумел отыскать это место и показать учёным. Когда раскопали снег, то обнаружили изображения таинственных личин и лодок. Более обстоятельная экспедиция состоялась летом.

- Мы добрались туда, – рассказывает Мартынов, – на моторной лодке поздно вечером. Высадились на берег, сгустившаяся тьма заставила улечься спать прямо на берегу. А утром первые лучи поднимающегося солнца осветили камни возле самой головы, и на камнях проступили древние изображения зверей. Днём, при обычном освещении, эти рисунки заметить невозможно. Многие тысячелетия река во время наводнений заливает эти каменные плиты, шлифует их, всё более скрывая от людских глаз произведения художников каменного века. Много потребовалось труда, чтобы эти рисунки обнаружить и скопировать.

И совсем печальную историю поведал мне писатель Евгений Сергеевич Буравлёв.

Более пятнадцати лет назад он работал прорабом на строительстве Южсиба – железной дороги Новокузнецк – Абакан. Когда полотно будущей дороги было проложено до Томи в районе Междуреченска, Евгению Сергеевичу приходилось много ходить пешком по берегу реки. И вот однажды он наткнулся на гладкий каменный склон в полтора десятка метров. В верхней части склона были высечены лоси и другие животные, чуть пониже схематичные изображения людей.

По моей просьбе Евгений Сергеевич взял лист бумаги, обозначил Томь, речку Чеболсу, впадающую в неё, ценную для нас возвышенность возле железной дороги. Он попробовал также воспроизвести древние рисунки, но признался, что получилось очень приблизительно, давно дело было.

Дальше события развивались так. Когда пару месяцев спустя, Буравлёв пришёл на место вторично, оказалось, что скалу взорвали для того, чтобы спрямить линию железной дороги и вывести её на строящийся мост через Томь. Огорчённый, Евгений Сергеевич долго бродил в окрестностях и отыскивал два больших камня, сохранившие часть рисунков. На одном – почти полностью лось, на другом – голова какого-то неведомого животного. Он оттащил камни в сторону, надеясь, что приедет сюда на машине, когда проведут дорогу, и увезёт остатки скалы, ценность которых для него была несомненной.

Он выполнил своё намерение и приехал на машине. Но было поздно. Бульдозеры разровняли площадку, спихнув в старую протоку все камни, щебень, землю, громоздившуюся после взрыва.

3

В Кемеровском государственном университете археология, благодаря Анатолию Ивановичу Мартынову, стала наиболее развитой гуманитарной наукой. Далёкое прошлое Кузнецкой земли изучается целенаправленно и планомерно, сложились жизнеспособные традиции научного поиска, есть весомые достижения, успехи. Не случайно академик Окладников любит сюда приезжать. Всякий раз, попав в Кемерово, он считает своим долгом побывать на Томской писанице.

Этот приезд академика не был исключением. Середина апреля – время неблагоприятное для общения с рекой, однако ранним утром газик мчался по дороге на Яшкино и за деревней Писаной выруливал к реке, по колее в снегу.

Мы вышли из машины на крутом правом берегу, на опушке соснового бора. Ощущение высоты и простора захватило сразу, усиленное запахами пробудившейся весны. Река сдвинула лёд от берегов, готовилась к половодью.

Еще в 1734 году русский учёный и путешественник Степан Крашенинников в своём «Дорожном журнале» так характеризовал это место: «Томь-река, которая больше на север на страну между севером и западом течёт, здесь почти на запад течение имеет».

Благодаря этой особенности весь здешний правый берег и Писаная скала в нижней его части обращены к солнцу. Снег давно стаял, земля подсохла настолько, что мы могли спуститься вниз по обнажившейся тропке, цепляясь за кусты. Когда взбирались на каменные глыбы знаменитой террасы, вспомнилась другая фраза из «Дорожного журнала» Крашенинникова: «Нижнее камня место, где фигуры изображены, в двух почти саженях от воды есть. На него, ежели хорошенько разсмотреть кто хочет, всходить не без трудности надобно».

Первым «взошёл не без трудности» кинооператор. В его руках застрекотал аппарат. Алексей Павлович крикнул ему:

- Засними террасу. Это важно! Терраса удобная, хотя и узковатая, полого поднималась вдоль скалы и огибала её, сходя на нет. Ниже – овальные глыбы над рекой, выше – вертикальные плиты скалы, каменные полотна древних живописцев. Рисунки разглядишь не сразу, глаза должны привыкнуть.

- Мешает скальный загар, – заметил Окладников. Он касается камня, как живого существа, и мне показалось вдруг, что камень вздрогнул, потом признал и руку хозяина и успокоился.

В разговоре снова вспомнили Крашенинникова.

- Он пришёл сюда не академиком, – говорит Алексей Павлович. Он пришел сюда ещё студентом. Я, впрочем, тоже, когда попал на Томскую писаницу впервые, академиком не был, а был простым доктором.

Мы посмеялись шутке, и Анатолий Иванович напомнил это первое посещение. Оно состоялось еще в 1962 году, тоже весной, только более поздней, и не обошлось без приключений. Учёные настолько были зачарованы открывшейся им страницей жизни наших далёких предков, что не заметили, как вода прибыла и отрезала путь на берег. Пришлось выбираться прямо по скале, цепляясь за выступы, маршрутом, доступным только опытным альпинистам.

Анатолий Иванович и сейчас продемонстрировал навыки скалолаза: взобравшись к небольшой выемке, хранящей немало произведений древних живописцев. Тотчас сверху раздался его возмущённый возглас:

- Ну и варварство! Какая-то нахалка губной помадой расписалась.

- Губную помаду убрать несложно, – задумчиво откликнулся Окладников – а вот как уберёшь это?

И он указал на большой якорь, выбитый прямо по древним рисункам и датированный 1963 годом.

Да, многие наши современники-варвары на фоне высокой первобытной культуры. Это варварство тоже имеет историю, сегодняшние губители памятника имеют предшественников. В том же «Дорожном журнале» Крашенинниковым два с половиной века назад записано: «На всех сих местах маралы, лоси, олени, лошади и инде рыбы и люди вырезаны. В нижних местах оное изображение почти всё попорчено и инде иные новые фигуры изображены. На верхнем, понеже туды взойти не всякому можно ... все изображения очень ясно видеть можно было».

А вот другое свидетельство. Учёный Н. Гуляев в 1913 году писал: «Спешите, господа любители-археологи, скорей спешите подробнее осмотреть писаницы, заснять своими фотографическими аппаратами этот пока уцелевший памятник старины глубокой, не дайте им погибнуть для науки или быть испорченными позднейшими начертаниями лиц, желающих себя увековечить своими фамилиями, как это, я слышал, проделывается разными туристами на писаном камне на реке Томи».

Любопытно, что «автограф» такого рода оставлен в конце XVIII века духовным писцом Томской епархии. Примеру батюшки последовали потом купцы, студенты, речники, любители-рыболовы, разный бродячий люд.

Особенно, много «художеств» появилось в сороковые и пятидесятые годы нынешнего столетия.

Мы уже недосчитываемся многих рисунков, которые наблюдали путешественники прошлого века. В том числе исчезло очень важное для науки изображение человека, круглая голова которого увенчана нимбом расходящихся лучей. Оставшиеся рисунки приходится реставрировать, они теряют свою первозданность, а на знаменитой скале появляются всё новые и новые «автографы», увечащие памятник.

Алексей Павлович Окладников предложил:

- А, может быть, нам как-то примириться с этим инстинктом самовыражения. Установить специальную плиту для росписей, положить рядом кусочки мела. В иных памятных местах так делают. Потом эта плита заменяется на новую, а «автографы» копятся, хранятся. Тоже ведь своеобразная история.

- Правильно, – поддержал его Мартынов, – причём, установить плиту сразу, до начала реставрационных и благоустроительных работ.

Кемеровский областной совет Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры после многолетних усилий получил разрешение и средства на превращение Томской писаницы в музей-заповедник. Я, признаться, не без тревоги думаю об этом мероприятии. Мне кажется, что как уникальный памятник природы Томская писаница потерпит при этом некоторый ущерб. Он терпит этот ущерб давно, с тех пор, как его окрестности привлекли внимание организаторов летнего отдыха.

Стоит ли радоваться, например, тому, что военно-спортивный лагерь анилинокрасочного завода заслонил древнюю деревню Писаную от обзора с реки! Или тому, что рядом со знаменитой скалой пристроилась какая-то водонапорная будка! Намеченные сооружения – лестницы по склону скалы, оградительная цепь вдоль каменной террасы, гостиница на опушке соснового бора – всё это нарушит первозданный облик памятника. Реставрационные работы, которые теперь необходимы, нарушают первозданность самих произведений древних живописцев.

И всё-таки необходимость создания музея-заповедника очевидна. Экскурсии, посещения памятника утратят свой дикий, стихийный характер. Здесь будет квалифицированный экскурсовод, здесь будут люди, отвечающие за сохранность памятника. Томская писаница поступит под охрану государства в полном смысле этих слов.

Притомившись от путешествия, Алексей Павлович Окладников присел на верхней части террасы. Его спутники, отношение которых к академику отличалось трогательной заботой и чуткостью, оставили его на несколько минут наедине со своими мыслями. Он сидел, чуть ссутулившись, прямо под изображением совы – мудрой священной птицы людей, населявших долину реки Томи ещё до новой эры.

У его ног ледяной покров всё более отходил от берега, делая доступными глубины, в которых издревле живёт тайна.

Геннадий Юров

(Земля Кузнецкая. Альманах. 1978)