Шахтёрская история Калтана

История угольного Калтана

Шахтёрские истории: шахты «Шушталепская», «Северный Кандыш»

Я. Потпорин, председатель совета ветеранов угольщиков города Калтан

Copyright Геннадий Казанин

      Date: Feb. 2008

Победители конкурса «День шахтёра-2007»

В Анжеро-Судженске прошла торжественная церемония награждения победителей областного творческого журналистского конкурса «День шахтёра-2007».

На, суд жюри было предоставлено 247 материалов от 73 творческих работников газет, журналов, радио и телевидения из 35 СМИ Кузбасса. Победители конкурса «День шахтёра-2007» награждены областными наградами. Специальными премиями областного конкурса награждены и авторы наших предпраздничных публикаций Я. Ф. Потпорин и Н. B. Паршуков.

Рубрика, посвящённая 60-летию Дня шахтёра, по инициативе совета ветеранов в нашей газете была открыта ещё в феврале. Первый материал, которым она открывалась, вышел под заголовком «Когда мы были молодыми». Он написан Николаем Васильевичем Паршуковым, бригадиром комсомольско-молодёжной бригады шахты «Шушталепская». В шестидесятые его бригада была лидером соцсоревнования не только на Осинниковском руднике, но и в области. Безгранично преданный своей профессии, неравнодушный, талантливый человек, даже находясь на пенсии, он старался делать всё, чтобы поднять престиж шахтёрской профессии. После тяжёлой травмы в шахте Николай Васильевич ослеп, но инвалидом себя не считал, активно занимался общественной работой, первым откликнулся на призыв газеты открыть рубрику, посвящённую 60-летию Дня шахтёра. Он поразил нас своим жизнелюбием, молодым азартом, горячей любовью ко всему, что связано с его родным предприятием.

Автор большинства материалов, посвящённых 60-летию праздничной даты – Яков Федосеевич Потпорин, в прошлом – главный инженер шахты «Северный Кандыш», а сейчас председатель городского совета ветеранов угольщиков. Он взялся рассказать о создании угольной отрасли в городе, о наиболее важных событиях, связанных с историей становления предприятий, о людях, которые внесли огромный вклад в их развитие. Его публикации вызывают живой интерес у читателей. С интересом воспринимаются и фотоиллюстрации, которые он разыскивает в семейных архивах ветеранов шахт.

(Калтанский вестник, 23 августа 2007)

Начало

Первые пуды угля в нашем регионе были добыты в конце 18 века. В журнале «Горное дело» опубликован материал об инженере Корженевском, который ещё в 1856 году вместе с геологической поисковой партией нашёл в окрестностях рек  Кондома и Кинерка угольные месторождения. Для определения мощности пластов и качества угля была пройдена штольня длиной восемь сажен.

В нашей местности часто горы заканчиваются обрывами, особенно по берегам рек. И если в этих местах имелись отложения угля, то местные жители пытались добывать его для своих нужд. Но были случаи, когда организовывались промартели по добыче угля.

Хочется рассказать об одной промартели, которая копала уголь на промплощадке будущей шахты «Шушталепская». Проходка выработок и добыча угля велись на обушок. Обушок – это что-то наподобие кайла, только с одним острым концом, а второй конец был плоским и тяжёлым.

В 30-х годах прошлого столетия окрестности Калтана до самого Шушталепа представляли собой сплошные заливные сенокосные угодья колхоза «Память Ильича» с множеством озёр, богатых рыбой и водоплавающей птицей. И только на левом берегу Кондомы, у подножия гор, заросших вековой тайгой, стояли домики, в которых проживали восемь семей, ведущих немудрёное хозяйство.

- Это семьи Егоровых, Костаревых, Одоевых, Сомовых, Ортмановых, Совряженко и наша семья, – вспоминает бывший шахтёр А. Г. Шабалин. Александру Григорьевичу сейчас далеко за восемьдесят, но он обладает завидной памятью, здравым умом, относительно неплохим здоровьем.

Итак, я 6еседую с участником Великой Отечественной войны, ветераном труда, обладателем многих наград, в настоящее время – председателем совета ветеранов шахты «Шушталепская». Александр Григорьевич вспоминает, как во второй половине 30-х годов группа людей выдолбила пещеру в скале у реки Кондомы.

- Мы думали, что в пещере будет жильё. Потом узнали, что это горная выработка, которая называется штольня и предназначается для горных работ, здесь будут добывать уголь. К моему приходу в промартель, штольня была пройдена достаточно далеко, даже была лава, где добывали уголь. На работу меня приняли в качестве ламповщика. Моя обязанность была готовить лампу Вольфа и «летучую мышь». Лампа Вольфа служила для контроля за метаном, при появлении которого язычок пламени удлинялся – по длине язычка определялось наличие газа, а при снижении содержания кислорода, естественно, увеличивается содержание углекислого газа – язычок пламени уменьшался и даже мог совсем погаснуть. Это было сигналом, что работать нельзя, опасно.

(Будучи на практике на шахте «Капитальная» в 1954 году, и я ходил с такой лампой по забоям, в то время это был единственный прибор по контролю за газом метаном – Авт.).

- «Летучая мышь» – керосиновый светильник с колпаком из толстого стекла, обтянутый плотной металлической сеткой. Оба прибора в работе были очень ненадёжны, гасли от небольшого удара при падении на почву. Как правило, приходилось идти за другим прибором. Кроме того, в мою обязанность входило считать, сколько приискательных тачек угля за смену вывезено из штольни к реке. Потом мне объяснили, что такие приискательные тачки применяются при разработке золота – в них возят песок. Они были легки и удобны. Уголь по штольне вывозился тачками до берега реки, оттуда зимой машинами транспортировался до Шушталепа, а летом – в лодках по реке. Обратно лодку тянули лошади. В Шушталепе был оборудован пункт погрузки. Уголь с берега опять же тачками доставлялся на погрузочную эстакаду, а потом грузился в вагон вручную. Железная дорога была проведена от остановочной платформы Шушталеп до реки, где-то в районе спецучилища № 1.

Не помню точно, примерно в 1940 году, случилась беда. При проходке очередного шурфа, а их проходили с вентиляционного штрека на поверхности для проветривания, забойщик Иван Волчин наткнулся на пустоту. Прорвавшейся водой забойщики были выброшены по штольне на поверхность, к её устью. Видно, скопление воды было незначительное, поэтому оба забойщика перепугались, но отделалась лёгкими травмами. Всё было брошено, и артель переехала в район Байдаевки, там пласты угля у реки выходили на поверхность. Но в Байдаевку ездить было далеко, да и не на чем, и я оттуда ушёл, А здесь у нас появилась Новосибирская геологоразведочная партия, куда я и пошёл работать. Геологами руководил Владимир Диомидович Скок. Бурили вручную скважины 3,5 и даже до 7 метров, т.е. сколько могли. Копали канавы глубиной до двух метров. Из этой геологоразведочной партии меня взяли в армию 24 августа 1942 года.

- Александр Григорьевич, – спрашиваю, – а как тогда провожали, ведь впереди ждал фронт, шла война.

- Практически никаких проводов не было. Отец из мешка сделал рюкзак, мать собрала еду на двое суток. И я через гору подался на Ключи, затем в Таргай – на сборный пункт, а оттуда отправили в военкомат в Сталинск – (ныне г. Новокузнецк – Авт.)

В 1947 году вернулся домой в Малышев Лог. Население посёлка заметно увеличилось, в основном, за счёт переселенцев. По логам строили индивидуальные домики, были уже построены три барака для рабочих.

В Кузнецком угольном бассейне добыча угля должна была возрасти с 29 млн. тонн (1945 г.) до 40 млн. тонн (1950 г.), как за счёт улучшения использования существующего шахтного фонда, так и за счёт строительства новых шахт, разрезов. За пятилетку намечалось построить 30 новых угольных предприятий – шахты, разрезы и ряд обогатительных фабрик. В их числе построена и сдана в эксплуатацию и шахта «Шушталепская».

Первая послевоенная пятилетка – это было суровое время. Западные районы страны лежали в развалинах, их необходимо было восстанавливать, а наиболее трудоспособное население осталось на полях сражений. Особенно трудными были 1946-1947 годы, тогда страну настигла ещё одна беда – засуха. Это стихийное бедствие ещё больше осложнило обстановку. Трудно жилось народу: голодно, холодно. Не хватало самого необходимого, но все были охвачены патриотическим порывом. Представьте, вроде бы небольшой район, Калтан, Малышев Лог, а сколько строят: ГРЭС, автодорожные и железнодорожные мосты через Кондому, посёлки и все необходимые цеха.

- Кроме работы на производстве, почти все занимались своим хозяйством. Все горы вокруг посёлков были заняты под картошку и различные овощи, – говорит Татьяна Агаповна Карманова, которая пришла на строящуюся шахту в 1949 году. – Работать приходилось много.

При таких темпах строительства рабочих рук не хватало. В первые послевоенные годы население увеличилось за счёт заключённых. Их труд, в основном, использовали на строительстве ГРЭС и других объектов. Конечно, основной объём работ был выполнен не ими, но, тем не менее, их труд со счёта сбрасывать нельзя.

Продолжаем разговор с Александром Григорьевичем Шабалины, который в 1942 году был взят на фронт, а в 1947 году вернулся в родной посёлок Малышев Лог. И опять устроился работать в геологоразведочную партию, откуда и уходил. Но геологоразведочная партия закончила изыскательные работы, и он перешёл работать на строящуюся шахту «Шушталепская».

«Начальником шахты в то время был Варламов, – рассказывает Александр Григорьевич, – я работал вначале в строительной бригаде. Жизнь в 1947 году была трудная, особенно с продуктами питания. В армии как-то было незаметно, что в 1946 году была страшная засуха, а вот здесь, на стройке, это чувствовалось. В апреле 1947 г. была отменена карточная система, и к тому времени в магазинах появился коммерческий хлеб, но к нам его доставляли недостаточно. Особенно трудно приходилось молодым людям, пришедшим с фронта, а также выпускникам ФЗО. Несмотря на послевоенные трудности, жизнь на левом берегу Кондомы кипела. Возводились важные объекты для работы шахты. Было построено двухэтажное здание, в котором с самого основания длительное время находился учебно-трудовой комбинат, а также столовая, пекарня, пошивочная мастерская, пожарный пост, медпункт. Ударными темпами велась проходка 1, 2 и 3 Шушталепских штолен, попутно выдавали уголёк. Трудности были с доставкой леса, оборудования, продуктов питания, т. к. всё перевозилось через реку на лодках. Позднее был построен паром, который в какой-то степени облегчил доставку всего необходимого. Кстати, паром ходил выше подвесного моста, который был построен позднее, автогужевой мост был построен в середине 50-х годов. Строящаяся шахта пользовалась сплавным лесом, который заготавливался в леспромхозах и сбрасывался в реку. Специальная бригада, в которой я долго работал, вылавливала и вытаскивала его на берег. Лес разделывали вручную на стойки длиной два-три метра, иногда и больше, по спецзаказу. Затем грузили на лодки, перевозили на левый берег и доставляли к устьям проходимых штолен.

Электровозов ещё не было, и для откатки вагонеток, а они в то время были деревянные, на одной из штолен работали два быка – пёстрый и чёрный. На поверхность их не выводили. Быки волоком таскали рельсы от устья штолен до места их укладки».

Когда зашёл разговор о быках, работающих в шахтах, Татьяна Агаповна Карманова, сидящая напротив меня, улыбнулась, а потом продолжила нашу беседу. «Я в это время тоже работала на строящейся шахте, но у нас на штольне работали лошади».

Познакомлю со вторым собеседником нашего круглого стола. Т. А. Карманова родилась в Алтайском крае. В поисках работы семья из восьми человек переехала в Сарбалу, а затем в шорский посёлок Чулеш, что в тайге, за Таштаголом, где добывали, а вернее, мыли золото. «Все, кто мог, мыл золото, – рассказывает Татьяна Агаповна, – возрастного ценза не было. Мой золотишко и сдавай, получай боны, а на них можно было хорошо отовариваться. Держали подсобное хозяйство. Началась война, ряды золотоискателей поредели – всех забрали на фронт, остались стар да мал. В 1942 году заболел и умер отец, двух старших братьев взяли на фронт. Золотодобыча свёртывалась. В тайгу перестали завозить продукты питания, жить в таких условиях было невыносимо. «В 1947 году мы переехали к дальним родственникам в Малышев Лог. К моменту нашего приезда в посёлке, на берегу реки и по логам шло интенсивное строительство. В двух новых бараках жили молодые парни, пришедшие с фронта, и выпускники ФЗО. Везде нужны были рабочие руки, поэтому практически все члены нашей семьи, если позволял возраст, нашли работу. В 1949 году я устроилась лебёдчицей, моим первым директором был Наседкин. Уголь со штольни вывозили в деревянных вагонетках на лошадях до террикона – так называлось место разгрузки на берегу реки. Часть угля лодками отправляли в посёлок Шушталеп, а зимой по льду реки возили машинами на стройки Калтана. Чуть позже, наверное, в 1950 году, через Кондому был построен подвесной канатный мост, где был установлен ленточный конвейер, а на правом берегу сделали бункеры, к которым был проложен железнодорожный путь. Уголь грузили в вагоны и отправляли в Калтан. С вводом железнодорожного моста через реку Кондома уголь пошёл новым путём прямо на ГРЭС, построенную к тому времени. А рельсовый путь с правого берега до Калтана использовался для движения трамвая.

В разговор вступает Мирхат Галиулович Калимулин, 1930 года рождения. «После окончания ФЗО нас, а это около 80 человек, направили на строящуюся шахту № 10, при сдаче в эксплуатацию она стала «Капитальной-2». Проработали совсем немного, сорок проходчиков перевели на строительство шахты «Шушталепская», разбили по бригадам. Я попал в бригаду П. А. Столбова, которая начала проходку главной штольни. Лично ставил первые круги крепления с Павлом Афанасьевичем. Пройдя широким забоем восемь метров штольни, встретили плывун, с которым в летний период справиться не смогли. Только когда наступили холода и плывун «подмёрз», бригада возобновила проходку главной штольни. Плывун проходили с помощью металлических проколот длиной около двух метров. Работа была очень трудоёмкая: особенно погрузка лопатами липкой, вязкой глины в вагонетки. После каждой разгрузки вагон приходилось очищать вручную. Как ни трудно было проходить этот участок, мы победили.

В дальнейшем пошла трудоемкая работа проходчика. В забое электрическое сверло – вот и вся механизация. После отпалки – погрузка вручную лопатами угля и породы в вагонетки, которые на лошадях вывозили на поверхность. Числясь в бригаде, я одно время работал коногоном. Забой обслуживали две лошади, одну звали Пегашкой. Умная, хитрая, она никогда не брала больше вагонетки, чтобы не подорвать своё здоровье. Сама по количеству рывков, т. е. сдвигов с места, считала, сколько вагонеток в составе, Если прицеплен даже один лишний вагон, Пегашка стоит как вкопанная, ни с места.

«Директором шахты в это время был Наседкин, а начальником горного цеха Л. И. Хренов, – вступает в разговор Пелагея Егоровна Квасова. – Для меня «Шушталепская» началась с ФЗО. Школу эту строили плотники из Шушталепа, работали день и ночь, необходимо было срочно обучать рабочих строительным специальностям. После окончания ФЗО в 1948 году я была назначена бригадиром штукатуров. Мы строили финские дома для специалистов, кочегарку, столовую. В начале строительства контора располагалась в палатке, в палатках были магазин и склад.

В 1948 году начали врезаться в гору, засекли первую штольню, чуть позже, вторую, а затем за горой пошли третью штольню. При проходке штолен попутно шёл уголь, который вывозили до берега Кондомы. В 1949 году я работала учетчицей угля, а затем в 1950 году, после сдачи в эксплуатацию «Шушталепской», – пробоотборщиком в подземном отделе технического контроля. Еще до сдачи шахты в эксплуатацию её директором был назначен Пётр Игнатьевич Каминский, который руководил ею около 20 лет. Начались трудовые будни шахты, но в дни повышенной добычи горняков всегда встречали с цветами и духовым оркестром.

(Калтанский вестник, 12 апреля 2007)

То был участок шахты «Шушталепская»

Раскисшие дороги, проложенные через болото, неустроенность на каждом шагу, нехватка всего, что необходимо для работы, разные неувязки – всё это многие годы сопутствовало молодому предприятию.

Каждое предприятие имеет свою историю, складывающуюся из тысяч судеб, событий и случайных обстоятельств.

История «Северного Кандыша»  началась с события, которое можно назвать счастливой случайностью.

Руководство треста «Молотовуголь» (был такой трест в г. Осинники) совместно с руководством шахты «Шушталепская» официально сданной в эксплуатацию в 1950 году, решили увеличить добычу угля и как можно быстрее освоить проектную мощность шахты путём открытия нового участка недалеко от основного предприятия, причём, с суточной добычей в 1000 тонн. Наверняка в обосновании открытия нового участка были допущены какие-то просчёты, и когда в этом убедились, решили отказаться от «лакомого», кусочка. Но были уже пройдены по породе главная и вентиляционная штольни, вскрыт пласт угля и практически была нарезана лава. Даже построено двухэтажное административное здание. Всё это и стало шахтой «Северный Кандыш».

Вспоминает ветеран труда, ныне пенсионер Александр Григорьевич Казанцев:

«Я пришёл на шахту (уже «Северный Кандыш») в начале 1961 года, её директором тогда был Константин Семёнович Леоненко.

Для проветривания горных работ в зимнее время воздух необходимо было подогревать, но калориферной установки не было, а месторождение обводнено, поэтому пройденные выработки, и особенно обе штольни, обледенели, с кровли до почвы свисали массивные сосульки. Группа рабочих до июня 1961 года приводила в порядок обледеневшие штольни и откаточные штреки. Но нужен был уголь, а его не было, и это вызывало недовольство вышестоящего начальства. В июне был организован участок № 1, начальником которого назначили Бараненко, который отвечал и за добычу угля, и за подготовку очистного фронта – проходку выработок, за транспортировку угля и его погрузку в железнодорожные вагоны. Железнодорожный путь был подведён. Но к нему надо было на чём-то доехать. На участке была сформирована бригада. Бригадиром был бывший фронтовик Яков Иванович Скворцов. И вот в конце июня 1967 года уголь, которого так долго ждали, пошёл. Уголь нужен был местным предприятиям и учреждениям, для населения Калтана и посёлков. Заинтересовались кандышевским углём и хлеборобы Алтая.

Конечно, небольшой коллектив был очень доволен, радовались первой победе, радовались той небольшой струйке угля, которая потом превратилась в поток. А вот разбивали ли бутылку шампанского о первую вагонетку с углём – этого я не помню, – говорил Александр Григорьевич. – Несмотря на то, что вся порода от проходки штолен сваливалась в болото для, подготовки площадок под строительство, отсыпки дорог, но положение с дорогами менялось очень медленно. Прокладка узкоколейки была сопряжена с большими трудностями: укладывали деревянные плети, засыпали их породой, укладывали рельсы, но когда пускали электровоз (он был единственный), плети вместе с породой постепенно уходили в болото, приходилось постоянно рельсовый путь приподнимать, подсыпать породой, рихтовать, ликвидировать забуры.

Кстати, автодорога в сторону Николаевки пересекала промплощадку и в какой-то степени осложняла работу предприятия. В автопарке шахты насчитывалось два маломощных бульдозера, которые в весеннее и осеннее время использовались как тягачи. Без их помощи никакая автомашина не могла проехать ни в город, ни к шахте. Раскисшие дороги, проложенные через болото, неустроенность на каждом шагу, нехватка всего, что необходимо для работы, разные неувязки – всё это многие годы сопутствовало молодому предприятию. Автопарк дополнял единственный арендованный автомобиль ЗИС и лошадь, которая сыграла большую роль в первые годы развития шахты, т. к. на шахте ещё не было ни склада для хранения взрывчатых материалов, ни ламповой. На лошади ежедневно ездили на «Шушталепскую», завозили всё, что было необходимо, и отвозили пробы угля для определения его качества. Часто бывало, сидят горняки и ждут: как только Валуй (так звали лошадь) появляется из-за поворота, идут переодеваться – значит, пора в шахту, будем работать.

В разговор вступает Валентина Ивановна Романова. «Я в 1963-1964 гг. работала пробоотборщиком. Моя обязанность была набрать пробы угля из железнодорожного вагона, отправить их на «Шушталепскую», подготовить для определения его качества, в основном, зольности. Машин не было, вся надежда была на Валуя. Кстати, ездили не по ныне существующей дороге, а по дороге вдоль горы, там уже сформировалась улица. На этой улице жил возчик, и он останавливался у дома, чтобы перекусить. Как-то «водитель» задержался, но Валуй знал (только говорить не мог), что его ждут с аккумуляторами, повёз свою поклажу, дошёл до места разгрузки и остановился. Горняки очень удивились заботой лошади о производстве, восторгались поведением Валуя.

Давали ему куски хлеба и, конечно, долго смеялись над прибежавшим и запыхавшимся уже немолодым «водителем». Правда это или байка, не знаю, но, говорят, был такой случай».

После ухода по состоянию здоровья К. С. Леоненко некоторое время должность начальника шахты занимал Павел Артемьевич Волков, который за проявленную инициативу был отстранен. Инициатива часто необходима, но в большинстве случаев наказуема.

На смену ему был назначен новый начальник шахты – неугомонный, беспокойный, вездесущий Николай Викторович Шевченко, который любил повторять: «Это мы сделаем». И хотя уголь уже выдавали, но горные работы надо было форсировать. Так как запасы на штольневом горизонте были невелики, а с учётом нормативных потерь и того меньше, то запасов угля даже при той небольшой добыче хватало менее чем на 10 лет. Для вскрытия уклонного поля необходимо было пройти по крепчайшим (для угольных месторождений) породам два уклона – путевой и конвейерный. Сделали это привлечённые со стороны шахтостроители. В 1972 году оба уклона были пройдены, а также был пройден руддвор на горизонте плюс 150 метров. Планово-убыточной шахте денег на текущие работы не давали, все работы, как на поверхности, так и в шахте велись за счёт себестоимости продукции – хозяйственным способом.

При той неустроенности, нехватках всё-таки строили, и строили немало, но .... Построили временную небольшую узкоколейку к примитивному пункту погрузки угля в железнодорожные вагоны, строили АБК. И чем больше делали, тем больше требовалось, подгоняла необходимость ... «Это мы сделаем», – басил Николай Викторович Шевченко, и правдами и неправдами затевал новое строительство. Всё небольшое хозяйство находилось под его контролем. Но жизнь Н. В. Шевченко оборвалась трагически. Он погиб в шахте, оступившись в некачественно перекрытую углеспускную скважину. Остались недостроенными объекты, неосуществлёнными задумки и добродушное басистое «Это мы сделаем». Ну и, конечно, главное – добрая память о хорошем человеке, – так о нём пишет Анатолий Семёнович Цыряпкин в своей книге».

Строящееся предприятие остро нуждается в механических поделках, деталях из металла. Но мехцеха не было, построили небольшую кузницу или, по-местному, кузню – маленькое закопчённое помещение, с наковальней и кузнечным мехом. Работал там один человек – Иван Михайлович Коростелёв, который не умел читать ни чертежей, ни эскизов, ни схем, не знал и технологии металлов, но обладал обостренным чутьём и ответственностью при исполнении заказов. Основным инструментом у него были видавшие виды клещи, которыми он брал раскалённый кусок металла и молоток. Заказ ему объясняли «на пальцах», он внимательно слушал, не перебивая, только кивал головой, и в назначенное время можно было приходить за нужной деталью.

Иван Михайлович никогда не подводил, он знал, что на нём в данное время держится шахта. Со временем кузню перестроили, расширили, установили откуда-то привезённый допотопный сверлильный станок, и она стала называться мехцехом, а Иван Михайлович перестал быть главной фигурой, но шахта ещё долго держалась на нём. Он это знал, гордился, но «не зарывался», не артачился, Не набивал себе цену.

После трагической гибели Шевченко начальником шахты был назначен Михаил Дмитриевич Таскаев.

(Калтанский вестник, 17 мая 2007)

Десять лет – сплошная стройка

В начале семидесятых годов начальником шахты «Северный Кандыш» был назначен Михаил Дмитриевич Таскаев. О своей трудовой биографии он рассказывает коротко:

«В Прокопьевске я окончил семь классов, три года работал на военном заводе, затем с отличием закончил Прокопьевский горный техникум, остался в техникуме на преподавательской работе, руководил практикой студентов. За это время познакомился почти со всеми шахтами от Ленинска-Кузнецкого до Осинников.

В 1957 году, закончив с отличием в Кемерово трёхгодичные высшие инженерные курсы, приехал работать на недавно сданную в эксплуатацию шахту «Шушталепскую». Работал в отделе нормирования, начальником участка, а с 1961 по 1971 год курировал «Шушталепскую» и «Северный Кандыш», работая в горнотехнической инспекции. Как горнотехнический инспектор расследовал гибель в шахте начальника шахты Н. В. Шевченко. Пришлось продолжить его дело.

- Работы было много, а возможности наши были невелики, – вспоминает Михаил Дмитриевич. Не было денег, не хватало рабочей силы. Надо было начинать с самого необходимого. К 1 мая 1972 года решили зайти в новое здание АБК, чтобы находиться поближе к производству (пока ютились в двухквартирном доме в поселке, вдали от шахты). Коробка здания была построена. Для форсирования отделочных работ приходилось привлекать (даже по выходным дням) немногочисленную контору (шесть человек). Как и намечали, к 1 мая 1972 года коллектив перешёл в новое здание АБК, где было размещено всё, что надо было для нормальной работы шахты: кабинеты для участков, служб, ламповая, мужская и женская мойки, фляговая, здравпункт, столовая. Одну проблему решили, но появилась новая – должны быть очистные сооружения для очистки воды. И опять аврал.

Кроме горных работ, проводимых шахтостроителями, приходилось изыскивать средства и на проходку – подготовку нового горизонта +150 метров, так, чтобы не было разрыва в очистном фронте при переходе со штольневого горизонта на нижележащее уклонное поле. До пуска нового горизонта необходимо было изменить существующую транспортную цепочку угля: очень громоздкую, малопроизводительную, трудоёмкую – на сплошную конвейеризацию – от разгрузочной ямы на горизонте +150 метров до погрузки в железнодорожные вагоны. Но для этого необходимо было пройти около 300 метров конвейерной штольни, построить технологический комплекс с погрузочным пунктом в железнодорожные вагоны. Новый аврал.

Суточный план добычи по шахте хоть медленно, но увеличивался, количество рабочих также росло. Кроме проходческих бригад, которые готовили очередной пласт для отработки, необходимо было иметь и бригады для проходки конвейерной штольни, вентиляционного квершлага и других выработок Бригады такие были созданы, правда, которые показывали прекрасные результаты. Велась проходка вентиляционного квершлага, с которого был пройден заезд в проектируемый склад. Хотя с момента пуска шахты прошло более десяти лет, а своего нормального склада взрывчатых материалов не было. Только в 1974 году горные работы по проходке склада были закопчены, приступили к его бетонированию. Эти работы проводила в своё время известная бригада Насибуллина.

Строились вентиляционные каналы и устанавливались вентиляторы главного проветривания, так как с переходом на уклонное поле необходимо было менять способ проветривания – переходить от всасывающегося способа проветривания на нагнетательный. Устанавливались калориферы, новых секций не поступало, купить было не на что, собирали, кто что даст, в основном бывшие в употреблении, т. е. создавали себе проблему, а затем её героически решали. Строили очистные сооружения, не было настоящего мехцеха, не было гаража и даже бокса для ремонта малочисленной автомобильной техники. К этому времени мы получили из объединения «Облкемеровоуголь» небольшой автобус КАВЗ для перевозки людей на шахту, через некоторое время он был заменён автобусом. ПАЗ. Суточный план по шахте хоть и медленно, но увеличивался, количество рабочих также росло, но их не хватало. Приходилось принимать практически всех, многие затем увольнялись, в основном, за нарушение трудовой дисциплины.

Несмотря на трудности, мы давали уголь, проходили метры и строили, строили, строили. Прекрасно работали проходческие бригады Петра Тадыякова, Евгения Кириллова, Валерия Белозубова, Леонида Калтыкова, которые, несмотря на их малочисленность, постоянно выполняли нормативные планы проходки.

Добыча угля в конце 70-х годов постоянно увеличивалась. План на 1978 год увеличился на 50 процентов и стал 600 тонн в сутки, в 1979 году – 800 тонн, в 1980 – 1000 тонн. Требовались рабочие всех подземных профессий, строители и инженерно-технические работники. Людей привлечь на шахту было не очень просто – она относилась к Министерству топливной промышленности РСФСР, и тарифы и оклады почему-то были ниже, чем у горняков Министерства угольной промышленности СССР. Плюс к этому – бездорожье, полное отсутствие жилого фонда и т. д.

На шахте в 1973 году организовали отдел капитального строительства. Общими усилиями горняков и строителей была запущена сплошная конвейерная цепочка для транспортировки угля от разгрузочной ямы до погрузки в железнодорожные вагоны. Одной заботой стало меньше, говорит Михаил Дмитриевич. – Строим мехцех, параллельно бьём сваи – опоры для теплотрассы, чтобы получить тепло с ЮК ГРЭС. Объединение «Облкемеровоуголь» выделило для строительства трассы сваебойку – бьём сваи под ремонтный бокс для автомашин и автогараж. На забивке свай хорошо поработал Григорий Иванович Батманов.

Небольшой коллектив строителей, возглавляемый Иваном Ивановичем Терёхиным, в котором мастером был Р. Х. Хабибуллин, успешно справлялся со своими задачами, и намеченные объекты сдавались в срок. В 1976 году сдаётся прекрасный мехцех (по тем временам) и в нём помещение для хлорирования откачиваемой из шахты воды. Все силы брошены на строительство ремонтного бокса гаража. Проблема с кирпичом. Перебрасываем людей на строительство теплотрассы, которой вплотную занимается главный инженер. В 1980 году сдаётся гараж с ремонтным боксом для машин. Наконец-то можно производить ремонт хоть в не отапливаемом, но закрытом от осадков помещении, и есть место для стоянки автобусов (автобусов к этому времени было два).

План по добыче ежегодно растёт. Необходимость заставила набрать две бригады на вновь организованных участках, которыми руководил Владимир Яковлевич Щербаков и Тимофей Апаков. Бригадирами вновь организованных сквозных бригад были Александр Васильевич Пахомов и Анатолий Александрович Гладченко, затем Рашид Ярулович Ярушин. Необходимость заставила организовать на шахте подготовительный участок по проходке горных выработок основного направления. Первым начальником участка № 4 был назначен горный техник Анатолий Александрович Гладченко. В состав участка вошли бригады Евгения Егоровича Кириллова, Валерия Александровича Белозубова, Валерия Викторовича Гурьянова, Александра Кантынова, Владимира Батырева.

К началу 90-х годов благодаря добросовестному труду были достигнуты хорошие результаты. Но самые высокие показатели были за 1978 год. Лучших показателей не было до самой ликвидации шахты. «Северный Кандыш» за итоги работы в 1978 году награждена памятным знаком Министерства топливной промышленности.

В 1981 году ввиду длительной болезни мне пришлось перейти на другую работу. Но 10 лет моей работы в должности начальника и потом директора – это 10 лет сплошной стройки».

(Калтанский вестник, 14 июня 2007)

Под винтом вертолёта

Теплотрасса от ЮК ГРЭС до шахты «Северный Кандыш» сооружалась с помощью вертолёта

В проекте на отработку запасов угля шахтой «Северный Кандыш» обеспечение теплом горных выработок 11 вспомогательных цехов на поверхности было заложено за счёт местной котельной.

Идею получить тепло с ЮК ГРЭС подали директор шахты М. Д. Таскаев и главный энергетик В. Г. Рылов. Рацпредложение было рассмотрено и принято в объединении «Облкемеровоуголь» в начале 70-х годов. Тогда же был составлен Проект на прокладку теплотрассы.

К моменту моего прихода на шахту в январе 1978 года в качестве главного инженера проект был задействован и нормально финансировался. Но работы было ещё очень много: надо было дотянуть теплотрассу до Кондомы и проложить её по мосту.

На 1978 год план добычи угля был увеличен по сравнению с 1977 годом на 50 процентов. Требовалось увеличить и подачу воздуха в шахту. В зимнее время его необходимо было подогревать до двух градусов на откаточном горизонте. Но те четыре котла, которые были установлены более 15 лет назад, и калорифер, смонтированный из секций, бывших в употреблении, несмотря на все старания кочегаров, не могли постоянно поддерживать необходимое давление и обеспечивать требуемую температуру. При больших морозах секции перемёрзали, лопались, текли и выходили из строя. В подающем уклоне и околоствольном дворе появлялись сосульки, почва покрывалась льдом, а это уже нарушение правил безопасности, что приводило к остановке горных работ. Только потепление облегчало наше серьёзное положение. Вопрос подачи в шахту необходимого количества воздуха требуемой температуры для шахты был вопросом номер один. Руководство Объединения требовало от нас ускорить решение проблемы. Однажды зам. генерального директора по строительству Хайновский с издёвкой сказал о нашем долгострое, что главный инженер шахты «Северный Кандыш» строит теплотрассу не через реку Кондому, а вдоль реки.

Для ускорения темпов работы, постоянного контроля за ходом строительства теплотрассы по распоряжению директора шахты М. Д. Таскаева был создан штаб, которым руководить пришлось мне как главному инженеру.

Работу по прокладке теплотрассы вела подрядная организация из Осинников. Еженедельная работа штаба сыграла положительную роль, новый график работы стал выполняться. Всё просчитывалось, появилась надежда, что в сроки уложимся.

Но оставался один самый важный, самый опасный, самый сложный участок – проложить фермы с трубами по железнодорожному мосту через реку Кондому. В ходе строительства был изменён проект, и установку ферм с трубами на опоры моста решили проводить с применением вертолёта.

Комплектующие детали для ферм к весне 1978 года уже начали поступать. Трубы диаметром 237 мм надо было монтировать, изолировать и укладывать на фермы моста. Монтировали на правом берегу Кондомы, ниже железнодорожного моста. К октябрю всё подготовили, а вопрос с вертолётом всё ещё был открыт. Вертолётная эскадрилья дислоцировалась в Тюмени и обслуживала геологов и буровиков в Западной Сибири. На наши просьбы они откликнулись, договоров и предоплаты не требовали: «Пообещали – сделаем». Ездил в Тюмень и наш представитель шахты, приезжал на место· сам командир эскадрильи – знакомился с условиями и объёмом работ.

Время шло, лето подходило к концу. Вопрос, как зимовать, как обогревать шахту при такой котельной и такой калориферной, стоял очень остро. И вот как-то на очередной нашей связи с вертолётчиками командир экскадрильи сказал: «В Новосибирске находится на ремонте наш вертолёт МИ-10. Как только закончат его ремонт, мы поедем за вертолётом и на нём завернем к вам».

Создали бригаду из состава участка ОКС под руководством начальника участка Терёхина, мастера Хабибуллина. В бригаду по установке ферм 6ыли включены М. А. Загайнов, Г. С. Селедков, Д. А. Привалов, Б. С. Сальников, стропальщиком была назначена Т. А. Карманова, которая должна была под зависшим вертолётом, под ветром ураганной силы подцеплять ферму стропами.

И опять аврал. Проверяли знание мероприятий по безопасности у каждого члена бригады, которые, находясь на опорах моста на небольшом пятачке, должны ловить верёвки, тросы, закреплённые на поднятой ферме, подтянуть ферму и совместить отверстия со штырями на опорах моста, т. е. посадить ферму на торчащие болты. В условиях, когда под тобой пучина падающей через шандоры воды, а выше шандор вода кипит и закручивается под действием струи воздуха от вертолётного винта, когда одежда на людях заворачивается, когда спасательный круг постоянно под действием струи воздуха смещается то вверх, то вниз от пояса, – посадить 70-тонную ферму на болты – это по-настоящему ювелирная работа, с которой бригада успешно справилась. К сожалению, большинства членов этой бригады с нами уже нет.

Итак, в один из вечеров всей командой на правом берегу реки Кондомы мы встречаем прилетевший из Новокузнецкою аэропорта вертолёт в сопровождении директора шахты М. Д. Таскаева. Знакомимся с командиром эскадрильи – спокойный, рассудительный, внушающий доверие человек, знакомимся с членами экипажа. Экипаж в свою очередь осматривает груз, который ждёт, когда его поднимут и установят – фермы с двумя ставами теплоизолированных труб. Несколько ферм были длиной более 30 метров, которые вызвали у командиров интерес – сколько же они весят, ведь грузоподъёмность вертолёта МИ-10 – десять тонн.

Интересен ещё такой момент. Подготовили площадку для приёма вертолёта, т. е. базу на старом золоотвале, который вроде бы зарос травой, но после нескольких подъёмов-посадок вертолёта зола обнажилась. И при очередных взлётах-посадках вверх столбом поднималось огромное облако пыли, которое осложняло работу.

В этот же вечер сделали опробование, т. е. взлетели, зависли. Наши парни подцепили самую длинную ферму. Вертолёт оторвал, приподнял её над землёй на несколько метров и поставил на место. Бригада с нетерпением ждала результата, – какой вес и сможем ли её установить, а если нет? Хотя на этот случай был вариант – снять с фермы трубы, а затем тем же вертолётом установить их на фермы.

Как сообщил командир, общий вес самой длиной фермы оказался около 12 тонн, при условии безветренной погоды запас прочности позволяет эту работу выполнить. Но, чтобы не рисковать, не лучше ли убрать трубы с ферм, установить сначала фермы, а затем уложить трубы длиной по 30-32 метра. Так и было сделано. Вечером бригада все подготовила, с тем и разошлись по домам. Лично у меня была кошмарная ночь: всё ли предусмотрено по безопасности, тревожили мысли, а вдруг  кто-нибудь сорвётся в реку, поможет ли спасательный пояс, который, как оказалось, только мешал монтажникам, работающим в очень стеснённых условиях.

И вот утро. Тихо. Плотный туман долго держится над рекой. Собрались на берегу в начале 9-го. Но туман рассеялся только к 11 часам. Приступили к работе. Взяли самую лёгкую 27-метровую ферму весом примерно 8 тонн, с которой не были демонтированы трубы и которая ставилась на береговую опору и первую опору от берега. И хотя это был «первый блин», но отнюдь не комом. Всё получилось, как, надо.

В дальнейшем было посложнее, но всё закончилось благополучно. Кстати, после установки второй фермы монтажники были вынуждены снять спасательные пояса, так как работать в них просто было невозможно и даже опасно. А в случае падения в реку он бы не помог, разве только легче можно обнаружить человека в оранжевом поясе.

После установки последней фермы вертолёт с одной трубой сделал круг почёта над Копаем в присутствии большого количества населения, в основном, детей.

После проделанной работы подать тепло на шахту большого труда уже не составляло. Итак, поздней осенью 1978 года шахта получила теп­ло с ЮК ГРЭС, что позволило решить ряд проблем. Улучшили условия труда горняков, обеспечили теплом не только горные работы, но и весь поверхностный комплекс, завели даже розарий, закрыли ненадёжную котельную с малопроизводительными котлами, а помещение переоборудовали в вагоноремонтное депо и материальный склад.

На банкете, устроенном по случаю завершения работ, директор ЮК ГРЭС В. А. Матросов сказал: «Я в своё время легко подписал проект на строительство теплотрассы до шахты «Северный Кандыш», так как был твёрдо уверен, что для такого маленького предприятия это, будет не по плечу. Сегодня я очень рад, что ошибся, говоря о том, что в торцах ваших несболченных труб птицы будут вить гнёзда. Сегодня я признаю свою недооценку труда шахтёров и поздравляю с завершением работ».

Вопрос номер один был решён. Необходимо было решать вопрос номер два – бездорожье.

(Калтанский вестник, 21 июня 2007)

Из племени широкоплечих

Фёдора Фёдоровича Батманова в среде работников объединения Облкемеровоуголь знали очень многие. Я познакомился с ним в январе 1978 г. Передо мною стоял мужчина чуть выше среднего роста, в плечах сажень; кулак, как большая кувалда, с приятной, немного виноватой улыбкой, почему, он никогда громко не смеялся. Зная его более двадцати лет, я не видел, чтобы он с кем-то ругался или кого-то ругал как бригадир.

Фёдор Батманов после службы в Советской Армии вернулся в свой родной посёлок, в свой отчий дом. Рядом открывалось новое предприятие; и 1 февраля 1961 года он был принят учеником забойщика в бригаду Якова Ивановича Скворцова, на участок по добыче угля, До первого угля было еще полгода, а пока бригада вела борьбу со льдом в обмёрзшей штольне.

На шахте заметили его любознательность, серьёзное отношение к порученному делу, его трудолюбие. Перед уходом на пенсию Яков Иванович рекомендовал бригадиром вместо себя поставить молодого парня Фёдора Батманова. Кандидатура была поддержана администрацией шахты, и Фёдор стал бригадиром очистной бригады, причём, бессменным бригадиром до ухода на пенсию, а в то время ему было 60 лет.

Я проработал в угольной промышленности более 40 лет, но такой трудовой книжки не встречал. Это уникальный документ горняка-подземника.

Первая запись в феврале 1961 года: принят на ш. «Северный Кандыш» учеником забойщика; вторая запись в марте 1961 года: забойщик подземный 5 разряда; третья запись в апреле 1963 года: переведён забойщиком подземным 6 разряда; четвёртая запись в ноябре 1973 года: перетарификация – горнорабочий очистного забоя подземный; пятая запись сделана 16 июня 1998 года: уволен по собственному желанию в связи с уходом на пенсию.

Скептики могут возразить: да разве мало таких людей, которые проработали на одном производстве всю свою трудовую жизнь. Да, наверное, много. Но здесь не только преданность, одному предприятию, здесь преданность шахтёрской профессии, профессии самой трудной, опасной, но почётной.

Среди горняков всегда в особом почёте были те, кто давал уголь и особенно сверхплановый. А сверхплановый уголь эта бригада давала ежегодно. В 60-е годы прошлого столетия в Советском Союзе большинство трудовых коллективов было охвачено движением за ударный коммунистический труд. Не обошло это движение и шахту «Северный Кандыш» – появились и свои ударники. Одним из первых свидетельство ударника коммунистического труда от 29 апреля 1963 года было вручено Ф. Ф. Батманову. Бригада Фёдора Батманова была первой комплексной очистной бригадой, организованной на шахте. Она первая начала осваивать отработку крутых пластов вначале лавами, затем на пластах мощностью от 3,5 до 8 метров. Осваивала камерную систему отработки, внедряла щитовую систему, – училась водить арочные эластичные и жёсткие щиты, причём, в экстремальных условиях – на критическом угле падения пластов 60 градусов и добивалась наивысшей производительности труда. Суточная добыча по бригаде достигла 500 тонн, наивысший результат – 690 тонн.

В первые годы помогали внедрить щитовую систему горняки из Прокопьевска Василий Александрович Горбатов, Пётр Алексеевич Вяткин, Анатолий Тихонович Холопов.

В 60-70 годы обычно бригадиров называли «горловыми», т. е. бригадир мог своей настойчивостью, своим беспокойным характером, иногда не вполне законно, даже иногда необоснованно выбить план поменьше, подходящую норму и хорошие расценки. Фёдор Батманов не был «горловым», был просто хорошим организатором. Его трудолю6ие, умение работать с людьми и не терять самообладания даже в экстремальных моментах, его спокойствие, его немногословие, его твёрдость характера горняки уважали.

Администрация так же высоко оценивала его способности. 15 августа 1966 года он награждается медалью «За трудовые доблести», а по итогам 1968 и 1969 годов – значками «Отличник социалистического соревнования» за высокие производственные показатели.

В истории бригады было всё. Не всегда всё шло гладко, были и взлёты, и падения. Особую страничку в трудовой биографии бригады Фёдора Батманова занимает период отработки пласта мощностью до 8 метров, угол падения которого 60-70 градусов. Первоначально пробовали его отрабатывать самой опасной системой – камерной. Попытка закончилась трагически. Решили отработку, вести жёсткими щитами. Не хватало опыта, поэтому на одну из шахт Киселёвска поехали в командировку бригадир Ф. Ф. Батманов, бригадир по проходке Н. М. Штерн и другие. Они в течение месяца набирались опыта по проходке монтажной камеры (рассечки). Набравшись опыта, командированные на деле доказали, что ездили не зря. Все члены обеих бригад быстро освоили технологию проходки монтажных камер, технологию монтажа и оснащение щита и его ведения, и добились прекрасных показателей не только по участку, но и поправляли все показатели в целом по шахте.

Фёдор Фёдорович в 1974 году награждён орденом Трудового Красного знамени. Он полный кавалер «Шахтёрской славы» (1972, 1974 и 1985 г.г.), был ударником 9-й, 10-й и 11-й пятилеток (1975, 1980, 1985 гг.).

Соревнование, как бы к нему сейчас ни относились, было искренним и честным. А такие мастера своего дела, как Ф. Батманов, Е. Кириллов, Н. Штерн, Р. Ярулин, В. Калинин, А. Кузьмин и другие с успехом хозяйничали в своих забоях и неоднократно добивались прекрасных результатов. Фёдор Батманов награждался знаком «Победитель социалистического соревнования» за 1964, 1973, 1976, 1979  годы. В 1986 году награждён орденом Ленина. Вот далеко не полный перечень наград Ф. Ф. Батманова за самоотверженный труд на шахте «Северный Кандыш».

Жаль только, награды уже некому носить.

(Калтанский вестник, 29 июня 2007)

Знаменитые династии

На любом предприятии формируются свои рабочие династии, и есть свои герои – люди, которые вырастали вместе с родным производством, прославляли его, оставляя заметный след в работе.

Отдаленность шахты «Северный Кандыш» от автобусных маршрутов, отсутствие своих автобусов для доставки рабочих создавали большие трудности с кадрами. Первоначальный состав рабочих был укомплектован за счёт жителей, которые проживали вблизи шахты. У них имелись домики с огородами, люди вели подсобное хозяйство, а рядом была река и озера, богатые рыбой. И когда открывалось новое предприятие, у живущих рядом не возникал вопрос, где искать работу.

Прилегающий к шахте посёлок почему-то в народе называли Копай.

- Ты где живёшь?

- В Копае.

- Ты откуда?

- Из Копая.

Было бы интересно узнать, откуда пошло это название, возможно, кто-нибудь знает, подскажите.

С открытием шахты здесь заканчивали свою трудовую деятельность деды, на смену им приходили сыновья и дочери, затем внуки. Первый состав рабочих стал своеобразным костяком, на котором долгие годы держалось предприятие. Из этого костяка выросло несколько кандышевских династий. В списке работников с момента пуска шахты в 1961 году до её ликвидации в 1998 году резко выделяется ряд одинаковых фамилий, но это не однофамильцы – это всё родственники. Много Батмановых, Ширяевых, Захаровых, Боцмановых, повторяется и ряд других. На одной из фамилий необходимо заострить внимание. Это династия Батмановых. В ней тринадцать человек, а общий трудовой стаж этой династии, работавшей на шахте «Северный Кандыш», составляет более 225 лет. Родоначальники этого славного клана Иван Федорович Батманов и его жена Капитолина Автомоновна. Оба они дорабатывали свой предпенсионный возраст на шахте каждый – по восемь лет. Все сыновья Ивана Фёдоровича, а их, четверо, связали свою судьбу с «Северным Kaндышем», да не только сыновья, но и их жены работали на шахте. Старший сын Григорий Иванович, 1946 года рождения, свою трудовую деятельность на шахте начинал машинистом электровоза на поверхности в 1963 году, а затем трудился в шахте до самого её закрытия, в общей сложности, 37 лет. Ветеран труда награждён орденом Трудовой славы. Жена Григория Ивановича, Раиса Александровна, отработала на поверхности 22 года, и везде её ценили за порядочность и добросовестность.

Второй сын, Алексей Иванович, после окончания ПТУ получил специальность электрослесарь подземный и отработал на участке подземного транспорта 20 лет, зарекомендовал себя как грамотный, добросовестный специалист. Жена его, Надежда Васильевна, девчонкой пришла в 1981 году в отдел кадров. Затем работала в бухгалтерии. Заочно училась в Кемеровском государственном университете по специальности «Бухгалтерский учёт». Она – грамотный, высококвалифицированный, трудолюбивый работник, чуткая и отзывчивая мать троих детей. После 15 лет на шахте в настоящее время работает на энергоучастке.

Третий сын, Петр Иванович, после окончания ПТУ пришёл на участок транспорта машинистом электровоза, отработал двенадцать лет. Его жена, Татьяна, трудилась, на шахте четыре года. Сын Анатолий Иванович и его жена Александра, отработав на шахте по четыре года, рассчитались по причине ликвидации предприятия.

Самым почетным, самым знаменитым на шахте был Фёдор Фёдорович Батманов. Преданный одной профессии – добытчика угля – работал на шахте с момента её открытия в 1961 году до ликвидации в 1999 году, т. е. 38 лет. Ему было в то время 60 лет. Жена его, Роза Васильевна, мать троих детей, начала свою трудовую деятельность на участке подземного транспорта в 1967 году. Начинала породовыборщицей на техкомплексе, затем как добросовестный и исполнительный работник была переведена в отдел технического контроля (ОТК) и работала до 1999 года, вплоть до ликвидации предприятия. Трудовой стаж на шахте 32 года. Их дочь Марина отработала до ликвидации на шахте 15 лет на участке ОТК и продолжает трудиться на прежнем месте работы, но уже на новом предприятии.

Не менее значительную страницу в истории «Северного Кандыша» оставила династия Ширяевых. Отец большого семейства (шесть сыновей и дочь) Степан Семёнович – уроженец Кузедеевского района. С 1941 по 1944 год был на фронте, тяжело ранен, вернулся инвалидом. Работал в геологической партии, на шахте «Шушталепская», а в предпенсионный период четыре года – на «Северном Кандыше» мастером-взрывником. Четверо сыновей и дочь Степана Семеновича связали свою судьбу с этой же шахтой и, в основном, с подземными работами.

Старший сын – Николай Степанович, 1946 года рождения, после службы в армии и в органах милиции Калтана с 1979 по 2001 год работал на шахте проходчиком, мастером-взрывником, начальником лесного склада и в комиссии по ликвидации шахты. После ликвидации два с половиной года возглавлял администрацию села Николаевка, с 2003 по 2006 год руководил сменой на разрезе «Корчакольском». Общий стаж работы 40 лет.

Петр Степанович Ширяев после армейской службы в январе 1970 года устроился на «Шушталепскую», а в январе 1973 года перешёл на «Северный Кандыш». Вначале работал подземным горнорабочим, затем проходчиком, с 1976 по 1980 год – горным мастером, а с 1980 по 1998 (до закрытия шахты) – заместителем начальника подготовительного участка. Общий стаж работы 37 лет, на ш. «Северный Кандыш» – 26. Ударник коммунистического труда 9-й и 10-ой пятилеток, неоднократный победитель соцсоревнования, награждён знаком «Шахтёрская слава» 2 и 3 степеней.

Владимир Степанович до службы и после службы в армии трудился на шахте «Северный Кандыш». Начинал рабочим поверхности, после службы – в шахте мастером-взрывником. Общий стаж работы 31 год. Награждён знаком «Шахтёрская слава» 2 и 3 и степеней и другими наградами.

Леонид Степанович, отучившись в училище № 45 г. Осинники, в 1972 году получил специальность электрослесаря подземного, с 1972 по 1974 год служил в армии, с 1975 по 1981 работал в МВД г. Калтан. С 1982 года работал шесть, лет на лесном складе, а затем до 2000 года электрослесарем в высоковольтном цехе шахты «Северный Кандыш».

Александра Степановна Лосева (Ширяева) отработала на ш. «Северный Кандыш» 20 лет горнорабочей участка транспорта, машинистом электровоза. Оба сына её также связали судьбу с «Северным Кандышем». Евгений работал машинистом электровоза с 1991 по 1998 год. Игорь Лосев также работал машинистом электровоза с 1992 по 1998 год.

Династия Ширяевых насчитывает восемь человек, общий трудовой стаж которых составляет более 130 лет. Все Ширяевы работали непосредственно в шахте. Большинство членов династии после закрытия шахты продолжали свою трудовую деятельность на предприятиях Калтана, Осинников, Новокузнецка.

Заслуживают газетных страниц и династии Захаровых, Боцмановых. Основателями обеих были их отцы, участники Великой Отечественной войны, которые строили шахту, а с момента сдачи в эксплуатацию работали на ней. Здесь трудились их сыновья, дочери вплоть до ликвидации шахты.

(Калтанский вестник, 12 июля 2007)

Профессия – проходчик

Сегодня мой рассказ о бригадире проходчиков бывшей шахты «Северный Кандыш» Евгении Егоровиче Кириллове.

Биография Евгения, как и большинства деревенских детей того времени, типична. Родился в 1938 году в деревне Шмели, что в 200 километрах от Москвы, в крестьянской семье. Родители работали в колхозе. Летом в деревне дел хватало, а зимой отец уходил на «шабашку», работал монтажником. В начале войны его забрали на фронт, и мать осталась с тремя детьми семилетней дочкой и двумя сыновьями двух с половиной и полутора лет. Отец не вернулся с войны, погиб в июле 1944-го на Украине.

«Там, в Шмелях, и прошло моё суровое детство. Надеяться было не на кого. К труду, как и все сельские, с детских лет. С 6 лет с матерью в тайге заготавливали дрова на зиму, заготавливали сено для коровы, сажали много картошки, сеяли просо».

Зимой Женя учился в школе, а летом пас коров, телят, свиней, а когда подрос, его стали брать прицепщиком на трактор. Мать видела в сыне тракториста. После окончания семилетки его пригласили в военкомат на приписку. Поехал со свидетельством о рождении, паспортов в деревне не было (на руки не давали). В районе он узнал, что в Тульской области, в посёлке Горняцком, принимают ребят учиться на шахтёров, учиться принимают без паспортов, но с условием – после учёбы нужно отработать два года в шахте, тогда выдадут паспорт и будет отсрочка от службы в армии на два года. Кстати, никакого представления о шахте наш Евгений тогда не имел.

Итак, 1951-й год, станция Узловая Тульской области. Евгений поступает в горнопромышленную школу, которая готовит рабочих для шахт Мосбасса (Московского угольного бассейна). Проучился десять месяцев, познакомился на практике с шахтой и в начале 1958 года поступает на работу навалоотбойщиком в шахтоуправление «Молотовуголь» Тульской области. Отработал сколько положено, но в армию призвали. Служил с 1959 по 1961 год: год – в учебном полку, затем в танковой части, в звании сержанта-механика, водителя средних танков.

«И вот служба закончена, скучаю по родным, знакомым, но возвращаться в деревню не хочется. По комсомольской путевке с другом-сослуживцем приехали в Сибирь, в Новокузнецк строить Западно-Сибирский металлургический завод, где работал ровно два года», – рассказывает Евгений Егорович.

Его друг женился на калтанской девушке и уговорил Женю поехать в Калтан и там поступить на шахту, тем более, что у него уже был допуск на работу в шахте. Устроились с другом на «Шушталепскую», но работал здесь недолго – ровно полтора года.

На недавно сданной в эксплуатацию шахте «Северный Кандыш» очень нужны были рабочие кадры. 1 июля 1966 года он был принят на шахту проходчиком, а через некоторое время назначен бригадиром, почти без бригады. Как говорит Евгений Егорович, всё начиналось с нуля. Бригаду пришлось комплектовать из людей, что работали на шахте, и брать всех желающих. Среди, них было немало замечательных тружеников. Впоследствии некоторые из них стали неплохими бригадирами.

С самого основания бригады она проходила выработки только основного направления – квершлаги, полевые штреки, откаточные и вентиляционные штреки, сечением от 9 до 18 квадратных метров. Не сразу пришло мастерство, тем более, что бригада была сборная, куда попадали и случайные люди, которые долго не задерживались, а те, у кого не было достаточного опыта, но было большое стремление и желание работать, оставались в бригаде и становились прекрасными проходчиками.

В первые годы становления бригады были и взлёты, и падения, пришлось испытать и радость побед, и горечь поражения.

Успех и бригады не остаются незамеченными. В апреле 1970 года Евгений Егорович награждается медалью «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина». Указом президиума Верховного Сове­та СССР от 20 апреля 1971 года награждается медалью «За трудовое отличие», по итогам работы за 1971 год Евгений Егорович от имени Минтопугля и ЦК профсоюза рабочих угольной промышленности награждается нагрудным знаком «Победитель социалистического соревнования». Получая очередную награду, Евгений всегда говорил, что в высокой оценке его труда заслуги всей бригады.

Постепенно сложился костяк бригады, были назначены хваткие, сноровистые звеньевые Николай Глезденёв, Пётр Кулагин, Петр Домненко, Александр Шеффер, Проходку вели на взрывчатку, электросверла для бурения шпуров по породе и породопогрузочная машина ППМ-4 для погрузки горной массы – вот и вся техника, которая была на вооружении. Но бригада постоянно выполняла нормативы и обычно перевыполняла план проходки. Вот что пишет газета «Маяк коммунизма» (г. Осинники) от 15 февраля 1983 года: «Проходческая бригада Евгения Егоровича Кириллова с шахты «Северный Кандыш» план проходки основных выработок за прошедший год выполнила на 110 процентов, пройдя сверх плана 70 метров главнейших выработок. В новом году бригада не снижает темпов проходки».

А сколько было преодолено и постоянно приходилось преодолевать трудностей, которые сдерживали темпы проходки. Очень трудно было проходить выработки с большим притоком воды, особенно если вода капает, а иногда и льёт с кровли. В таких выработках всю смену ходишь по воде, сапоги отпотевают, и ноги постоянно обвёрнуты влажными портянками. А отсюда, как правило, заболевание суставов. «Самые плохие условия работы в забое, – вспоминает Евгений Егорович, – если вода течёт с кровли. В прорезиненных куртках работать очень трудно, чувствуешь себя, как в скафандре, а под курткой одежда влажная. Зимой, когда идешь из забоя и выходишь на штольню, вся одежда и куртки замерзали и издавали разнообразные звуки – и хруст, и шелест, и громкое шарканье.

Конечно, в таких условиях не каждый мог работать, уходили одни и приходили другие. Пришли в бригаду, длительное время работали и стали прекрасными проходчиками Сергей Васильевич Заикин, Анатолий Кулагин, Анатолий Белоусов, Сергей Семёнов, Николай Кириллов, который после ухода Евгения Егоровича на пенсию стал бригадиром этой бригады, Виктор Насибулин, Валерий Белозубов, который затем стал прекрасным руководителем проходческой бригады по проходке выработок основного направления. Прошли хорошую школу по проходке и горные техники Пётр Ширяев, Пётр Романов, Евгений Догадин, которые уходили из бригады только на повышение – в горные мастера.

За достигнутые успехи в 1982 году Евгению Егоровичу присвоено звание «Лучший проходчик» по объединению «Облкемеровоуголь». За заслуги в угольной промышленности присвоено звание «Почетный шахтер». Газета «Маяк коммунизма» от 9 января 1987 года пишет: «В канун Нового года в торжественной обстановке бригадиру проходчиков Е. Е. Кириллову вместе с розами была вручена награда – знак «Заслуженный шахтёр РСФСР». Горняка, поздравили представители горсовета, товарищи по работе, учащиеся подшефной школы № 29.

Более 20 лет работает Евгений Егорович на шахте «Северный Кандыш», из них 19 лет бригадиром. Его бригада в прошедшем году выполнила план проходки на 130 процентов, несмотря на то, что работала в крайне трудных условиях».

Евгений Егорович награждён медалью «Ветеран труда», орденом «Знак почета», На шахте «Северный Кандыш» он трудился 25 лет и все годы – проходчиком. Работа в таких условиях не могла не отразиться на состоянии здоровья.

Сейчас Евгений Егорович на заслуженном отдыхе. У него прекрасная жена Мария Григорьевна, вместе с которой они воспитали двух дочерей, а сейчас у них ещё и трое внуков.

(Калтанский вестник, 26 июля 2007)

Золотые руки бригадира Штерна

При сборе материалов о тружениках-горняках я не раз сталкивался с доказательствами того, какое большое значение для них имело моральное поощрение трудовых успехов. У многих хранятся толстые папки с документами о достижениях и поощрениях: полностью газеты или газетные вырезки, благодарности, дипломы, памятные адреса, орденские книжки к орденам, медалям, знакам. Ордена, медали, значки аккуратно прикреплены к красной подушечке. К великому сожалению, это не везде. А жаль! Это же утрата семейной памяти.

Николай Мартынович Штерн родился 17 января 1937 года в с. Каменка Паргаловского района Ленинградской области.

В Великую Отечественную отца взяли в ополчение на защиту Ленинграда. В начале 1942 года маленького Николая вместе с матерью вывезли из блокадного Ленинграда в Ачинск Красноярского края. Здесь прошло его детство, здесь началась трудовая деятельность. Первая запись в трудовой книжке сделана в 1954 году – принят учеником на предприятие Авторемстрой. В конце 1954 года семья переехала в г. Осинники, где Николай поступает на шахту «Капитальная-2» рабочим поверхности. В 1956 году переоформляется доставщиком-такелажником. Доставляя материалы по забоям, присматривался к работе проходчиков, главное для которых – ежедневно только вперёд. Не просто присматривался – в 1958 году без отрыва от производства закончил курсы проходчиков, и с  12 декабря 1958-го по февраль 1981 года Николай Мартынович работал на проходке горных выработок разного назначения на шахтах «Капитальная-2», «Алардинская». На «Северный Кандыш» вместе с бригадой проходчиков он перешёл с «Алардинской» в порядке взаимовыручки в 1974-м и трудился здесь по 1981 год. Бригада Николая Штерна славилась умением обеспечивать скоростные проходки горных выработок, тем самым, обеспечивая добытчиков стабильным очистным фронтом. Особенно отличалась бригада на монтаже жёстких щитов. Этому непростому делу учились у неё все молодые кадры. Кстати, назад на шахту «Алардинскую» никто не вернулся, хотя переходили временно.

Впрочем, все по порядку. Придя на шахту, бригада без раскачки окунулась в водоворот шахтёрской жизни. Вот что пишет газета «Маяк коммунизма» (г. Осинники) за 1977 год: «Стабильный, дружный, умелый коллектив бригады Николая Мартыновича Штерна взял обязательство пройти в 1977 году 3000 погонных метров горных выработок. Бригада проходила конвейерный и вентиляционные штреки, сбоечные печи, просеки и другие горные выработки, обходимые для обеспечения работы очистной бригады».

«В прошлом году, – пишет «Маяк коммунизма», – бригада Н. М. Штерна выступила иници­атором социалистического соревнования среди проходческих бригад п/о «Облкемеровоуголь» и приняла обязательство за 1976 год пройти 2020 п. м выработок. Пройдено 2476 п. м. В течение года бригаде трижды присваивались классные места, и не только за пройденные метры, а также за экономию сырья и материалов».

Бригада Н. М. Штерна за достигнутые в 1976 году успехи признана победителем во Всероссийском социалистическом соревновании за повышение эффективности производства и качество работ и награждена Почётным вымпелом Министерства топливной промышленности РСФСР и ЦК профсоюза рабочих угольной промышленности. Членам бригады вручены дипломы и памятные подарки, а  звеньевой бригады Александр Кузьмин вышел победителем соцсоревнования.

Замеченные высоким руководством успехи придали коллективу уверенность, и бригада в 1977 году обязалась пройти 3000 метров горных выработок и этим достойно встретить 60-летие Великого Октября.

Неугомонный, беспокойный Н. М. Штерн всегда был в поиске. Это он применил многозабойный метод работы – за бригадой закреплялось два-три забоя. Кстати, метод этот был не новинкой, просто бригадир опробовал его на своей бригаде. В чем смысл метода? В одном забое два проходчика за смену берут два цикла, что составляет около трёх метров, в другой забой в это время доставляется лесоматериал, наращивается водопровод, уплотняются трубы и после доставки материалов берётся и ещё один уход. При такой организации работ взятые бригадой обязательства были выполнены.

Мне по роду службы постоянно приходилось контролировать качество проходки, соблюдение техники безопасности, контролировать чистоту и порядок в выработке, и всегда эти вопросы были на должном уровне.

В юбилейный год (1977-й) в вестибюле комбината шахты ежемесячно появлялись броские «Молнии» об успехах бригады и о выполнении принятых ею обязательств пройти 3000 метров горных выработок.

Отличные показатели бригады Штерна, а она работала в основном на участке № 1, руководил которым горный инженер Владимир Яковлевич Щербаков, позволили участку закончить год с прекрасным результатом.

К концу 70-х бригада не только проходит горные выработки, но и осуществляет монтаж жестких щитов – дело сложное, объёмное, требующее особых навыков. Ну а уголь давала, щиты вела бригада очистников участка № 1 Александра Васильевича Пахомова, опытного горняка. Вообще, посадка кровли и ведение щитов у горняков нашего поколения считалось искусством, это больше, чем навык и практика. Благодаря такому искусству очистная бригада А. Б. Пахомова за 10-ю пятилетку записала на свой счёт более 11 тысяч тонн сверхпланового угля.

Родина высоко оценила заслуженных горняков, которые достойно трудились ради добра и справедливости; старались работать добросовестно, чем приумножали успехи большого или малого коллектива – участка, бригады. Была и прямая заинтересованность: лучше работаешь, больше получаешь.

На шахте, да и на любом предприятии в те годы много внимания уделялось соцсоревнованию. Хорошая, стабильная работа коллектива не оставалась незамеченной. Николай Мартынович Штерн награждён знаками «Победитель социалистического соревнования» за 1975, 1976, 1978, 1979 и 1980 годы, «Ударник десятой пятилетки», орденом Трудовой Славы, он полный кавалер знаков «Шахтёрская слава».

Очень жаль, что награды эти уже никогда не украсят грудь Николая Мартыновича.

В семейном архиве Н. М. Штерна я обнаружил, что он был удостоен Диплома «Золотые руки», подписанного министром топливной промышленности Панкратовым.

Ветеран труда Н. М. Штерн в феврале 1981 года избирается освобождённым председателем профсоюзной организации шахты «Северный Кандыш», где он успешно работал до 1991 года. В 90-х, будучи на пенсии, работал начальником лесного склада, горнорабочим на поверхности, так как по состоянию здоровья в шахте он работать уже не мог, видимо, 25-летние постоянные нагрузки, физические и моральные, сказались на состоянии, казалось бы, неподдающегося болезням организма.

Я. Потпорин, председатель совета ветеранов угольщиков г. Калтана

(Калтанский вестник, 16 августа 2007)

Спасибо Якову Федосеевичу за сохраненную память о простых и доблестных людях, несущих миру огонь!