Взрывы на шахтах Кузбасса – причины трагедий

Эхо трагедии

Сто десять человеческих жизней унесла страшная трагедия на шахте "Ульяновская". Не успели люди опомниться, как очередное ЧП произошло на шахте "Алардинская», где искалечило трёх горноспасателей. До этого, как все мы помним, были взрывы и на других шахтах области, на нашей "Тайжине".

Что же происходит в угольной промышленности Кузбасса? Старые шахты закрыты, новые, вроде, оснащены современным оборудованием, а число жертв растёт! Специалисты говорят разное. Одни утверждают, что система безопасности в техническом плане отстаёт от резко возросшей интенсивности труда, другие, что отсутствуют новейшие методические разработки, потому что угольная наука лежит в руинах. Говорят о допотопной системе подавления угольной пыли, о нехватке воздуха для проветривания выработок и о «человеческом факторе», являющемся причиной многих бед.

Оставим технические проблемы специалистам. Любая некомпетентность в этих вопросах ничего, кроме слухов и сплетен, породить не может. А это не тот случай, когда можно безответственно болтать языком. А вот о так называемом «человеческом факторе» давайте поразмышляем вместе.

Зачастую, расследуя ту или иную трагедию, высокие комиссии выявляют грубейшие нарушения техники безопасности. А кто нарушает? Люди! Дело доходит до того, что в сверхкатегорийных, опасных по газу и угольной пыли шахтах находят сигареты (?!), спиртное (?!). А на одной шахте, по свидетельству прессы, в выработках нашли приспособление, для изготовления на открытом огне (?!) наркоты. Я уже не говорю о пресловутых фуфайках, которыми горняки, якобы, заглушают контрольную аппаратуру. Как же так получается, что то, что вчера ещё было немыслимо, сегодня становится заурядным явлением? В этой связи понятно наше удивление, почему сами горняки, чьими жизнями рискуют самоубийцы, не дают им жёсткий отпор. Что, себя не жалко? Быть такого не может! Тогда в чём дело?

Давайте вспомним уже ставшие далёкими годы прошлого столетия. Кем были шахтёры тогда? Безо всякого преувеличения, рабочей арис­тократией! Самые высокие в стране зарплаты, льготы, медицинское обслуживание, санаторно-курортное лечение – всё было на высоте. Соответствующими были и пенсии. Про шахтёров слагали песни, писали книги, снимали кинофильмы. Престиж этой действительно героической профессии был на высоте. Имена лучших горняков, начиная от Стаханова, знала вся страна! У нас в городе любой школьник знал, кто такие Плоцкий, Благинин, Серов, Старунов, Сафин; чем знамениты бригада Яшина, участок Никитина и т. д. и т. п. Эти люди были не только известны – узнаваемы. Да, и тогда был риск, но был и материальный достаток, и заслуженная слава и почет. А второе для человека не менее важно, чем первое! Исходя именно из этого, работать на шахты шли трудолюбивые, с определёнными амбициями и нравственными ориентирами люди, выросшие в горняцких семьях, знающие о шахтёрском труде не понаслышке, прошедшие качественную подготовку в профессионально-технических училищах. На шахтах трудились целые рабочие династии, которые уже одним фактом своего существования сплачивали коллективы, служили примером отношения к делу и долгу. Герои труда, орденоносцы, шахтёры были депутатами всех уровней власти, начиная с городского и кончая Верховным Советом СССР!

А директора, как тогда говорили, начальники шахт – это были не просто прекрасные инженеры угольного дела и организаторы производства. Это были личности! На вскидку, не задумываясь, могу даже сегодня назвать их фамилии: Резников, Ременский, Харитонов, Каминский, Никитин, Шундулиди. И ведь их помню не только я, а наверняка все те, кто жил и работал в те годы. Слишком яркие были люди!

Конечно, и тогда не все было гладко (особенно в военные годы), но массового пофигизма и связанного с ним преступного разгильдяйства не наблюдалось. А если кто-то и пытался устанавливать на предприятии «свои правила», закон, невзирая на занимаемую должность, быстро приводил их в чувство, давая возможность поразмышлять о дальнейшем поведении на нарах. Тогда под «человеческим фактором» понимали совсем иное, чем сегодня.

А что сегодня? Что осталось от горняцкой ментальности двадцатого века? По большому счёту, очень мало. Профессия шахтёра утратила свой престиж. Сегодня натаксовать можно в несколько раз больше, чем зарабатывает шахтёр: А если ты верченый и крученый, пальцы веером и губы пузырём, то и особо не утруждаясь, на поверхности можно настрогать такие «бабки», которые шахтёру и не снились!

О моральных стимулах я уже молчу. Где они, герои современной угледобычи? Кто их знает? Где шахтёрские династии? Кого из уважаемых людей может прельстить позорная подачка в три тысячи рублей, гордо именуемая шахтёрской пенсией?!

Пропала связь времен, в шахты пош­ли случайные люди. Не хочу обобщать и далёк от мысли мазать всех чёрной краской, но это так. И это не могло не сказаться и на микроклимате в трудовых коллективах и на осуществляемых на шахтах технической и экономической политике.

Причём, процесс этот коснулся не только шахтёрской среды. Качественный и нравственный уровень инженерно-технических работников в целом тоже не вырос. Скорее, наоборот. И это понятно. Упал престиж профессии. Резко сократилось количество желающих ею заниматься. Значит, берут тех, кто есть. В том числе и не очень грамотных, но имеющих влиятельных родственников, если, конечно, речь идет о более-менее хлебных должностях. Я лично знал таких, не умеющих отличить левую резьбу от правой, но гордо называющих себя механиками. Знал я и «талантливого» директора, у которого вентиляторная установка не хуже самолёта по выработкам летала. Так распорядился: пришёл, накосячил и только его и видели. Это называется кадровая политика.

Шахта – не детский сад. Добыча угля – не игра в песочнице. И план выполнять надо, кто же спорит! Вопрос только – какой ценой? И за счёт чего? Одно дело – за счёт высокой организации труда, культуры производства, технической оснащённости, безупречной работы всех механизмов. И совсем другое, когда это осуществляется путем кавалерийских наскоков, под негласным лозунгом «Уголь любой ценой!». Представьте себе руководителя участка, который тщательно, пунк­туально, что называется, до запятой, соблюдает все нормы по безопасности труда. Ну и что? Долго он будет руководить участком? Умение давать тонны вопреки всему и вся – вот что сегодня в цене. Проблемы с вентиляционными трубами? Нехватка крепежа? Пылеподавляющая спецжидкость, на две трети разбавленная водой? Отсутствие запчастей? Да кого это колышет? Уголь давай!

И вот уже нет руководителя толкового, грамотного, ответственного за жизнь людей, как за свою собственную. А есть, извините, рвач, надсмотрщик, капо, налево и направо раздающий матерки в виде руководящих указаний, И это даже не его вина, а его беда. Так принято. Такова горная субкультура, сама система производственных и человеческих взаимоотношений, ведь вышестоящее руководство само разговаривает с ним тем же языком, которым он говорит с подчи­нёнными, При этом большие руководители отлично знают, в каких условиях этот уголь порой приходится добывать, Вот сейчас, по следам трагедии на "Ульяновский", высокая инспекция остановила работу более двадцати участков на шахтах рудника. Причина? – Грубейшие нарушения техники безопасности. Это сегодня, после взрыва.

А где были инспектора до него? Что, вчера там было иначе? И куда смотрел собственный надзор этих шахт, их инженерно-технические работники, ежедневно оправляя в негодные для добычи забои сотни "камикадзе"?

А все туда же, на добычу! Сегодня пронесло, завтра, а потом ... А что потом? Отмажемся. Так безнаказанность порождает безответственность. О какой морали, о какой нравственности, ответственности после этого можно говорить? И это тоже «человеческий фактор»!? Не зря же душой болеющий за горняков губернатор Кемеровской области А. Г. Тулеев недавно высказал предложение приглашать для работы на наших шахтах западных угольных менеджеров. Наверное, потому что уровень технической и, скажем так, человеческой грамотности у них на не­сколько порядков выше, чем у многих наших "командиров производства".

А наше родное государство, которое называет себя правовым, а значит, просто обязано стоять на страже жизни и здоровья людей, тех же горняков? Неужто его роль заключается только в ликвидации последствий, вместо того, чтобы устранять причины, их вызвавшие? По всему получается – именно так. Судите сами. Самые опасные по метану шахты находятся у нас, в Кузбассе. Да еще в Воркуте. Именно на его долю приходится наибольшее количество жертв – то там рванёт, то здесь. И так десятилетиями. Слепая стихия, ну что с ней поделаешь! А между тем, кардинальные решения по её укрощению есть. И выдумывать-то ничего не надо. Вот что по этому поводу говорит профессор Московского государственного горного университета А. Сластунов: "Дегазацию угольных пластов надо проводить до того, как начнутся работы по добыче угля. Так поступают в США, Австралии, других странах. Заранее бурят скважины, разрывают пласты водой, потом откачивают метан. Технология дорогая, но так обязывает закон: если газоносность будет более 9 куб. метров на одну тонну угля, нельзя вести работу по его добыче. А у нас тако­го закона нет. Мы сидим на пороховой бочке". (АиФ, № 13).

Если бы сидели! Мы вокруг этой бочки бегаем с зажжёнными спичками! И это при том, что, по свидетельству того же А. Сластунова, у нас в Кузбассе на одну тонну угля приходится 10-15 кубических метров метана!

Почему же на Западе закон, заставляющий владельцев шахт и угольных компаний предварительно откачивать метан, есть, а у нас – нет? Да что там Запад! Вот что рассказывал совсем недавно генеральный директор одной из крупнейших шахт бывшего Советского Союза имени Засядько Ефим Звягильский (ныне это Украина): "Шахта даёт 4 млн. тонн угля в год, и мы решили главную задачу и бывшего Советского Союза, и Украины – стали добывать газ метан с шахты, вырабатывать электроэнергию и всё отдавать на нужды города Донецка и шахты". Вот ведь как можно и вот ведь как надо!

В чем же проблема? Почему-то, что делается повсеместно, до сих пор невозможно у нас? Да, проект очень дорогостоящий, на его осуществление ни у частных владельцев шахт, ни даже у области средств не хватит, А государство? Оно почему не спешит на помощь, располагая трещащим по швам от избытка миллиардов рублей стаб­фондом? Ведь вложенные деньги не пропадут! Добыча метана, как и любого горючего газа, – выгодный бизнес: это новые рабочие места, это реализация добытого газа на отопление наших домов, это выработка электроэнергии, А главное – это безопасность труда горняков! Нельзя сказать, что об этом выходе из тупика никто не знает. Знают, но дальше разговоров дело пока не идёт. Почему? Когда мы говорим «государство», мы под этим подразумеваем не некую систему управления отдельно взятой страной и проживающими в ней гражданами, а конкретных людей, облеченных властными функциями, от решения (или нерешения) вопросов которыми мы все зависим. Так вот, именно эти люди, отвечающие, между прочим, за горнодобывающую промышленность, десятилетиями ничего не решают. Выходит, хоронить шахтеров – дешевле ... И это тоже, тоже "человеческий фактор"!

Сколько бы мы сегодня ни налегали на нефть и газ, состояние отечественной угольной промышленности – это вопрос национальной безопасности. Нефть и газ, по разным подсчетам, лет через 50-100, а то и раньше, закончатся. А угля у нас на многие сотни лет. Вот только при нынешнем положении дел найдутся ли желающие его добывать. Чем тогда будем согревать огром­ную северную страну?

Вот почему; если мы не временщики, если нам небезразлично будущее страны, как и ее настоящее, решать проблемы отрасли надо сейчас, сегодня. И не методом затыкания дыр, а в плановом порядке, с ясным видением перспективы в комплексе всех вопросов технического и социально-нравственного плана. В противном случае черной статистике количества жертв на добытую тонну не будет конца.

Послесловие. Когда эта статья была уже подписана в печать, средства массовой информации сообщили долгожданную новость: между администрацией Кемеровской области и советом директоров ОАО "Газпром" подписано соглашение на поиск, добычу и разведку метана из угольных пластов. Совет директоров Газпрома согласовал приобретение 54 процентов акций ООО "Геологопромысловая компания Кузнецк", владеющего лицензией на поиск, разведку и добычу. метана из угольных пластов в пределах Южно-Кузбасской группы угольных месторождений. Промышленная добыча этого газа поможет не только улучшить экологию, но и обеспечит безопасное ведение горнодобычных работ.

Дай-то Бог!

(Время и жизнь, 5 апреля 2007)

Шахтам надо сбросить газ

Предполагается, что в апреле правительство России обсудит схему дополнительного размещения энергомощностей до 2015 года на 42 тыся­чи МВт в час. Из них на 9 тысяч мегаватт будет произведено с использованием угля.

- Для того, чтобы выполнить задачу, нам нужно будет построить, второй угольный Кузбасс, – сказал губернатор Кемеровской области при подписании соглашения о сотрудничестве нашей области с ОАО "РЖД".

По данным Департамента экономического развития, до 2015 года на территории области планируется ввести в строй 24 шахты и 10 разрезов, а производство электроэнергии должно вырасти в 3 раза.

Несомненно, эти планы нашли горячий отклик в сердцах кузбассовцев, ведь за весьма короткий промежуток времени в области будут созданы тысячи дополнительных рабочих мест, возрастут реальные доходы людей и значительно увеличатся поступления в областной бюджет. Благодаря работе угольной и металлургической отраслей Кузбасс можно отнести к самым крупным в стране железнодорожным и морским регионам. Если в прошлом году промышленные предприятия области отгрузили в среднем 8 тысяч железнодорожных вагонов в сутки, то к 2015 году в сутки будут грузить уже 13 тысяч вагонов. Высокими темпами будут развиваться угольные терминалы в 13 морских портах. За 2002-2006 годы инвестиции на эти цели составили около 7, 5 млрд. рублей. А, в 2008 году в развитие морских портов планируется вложить рекордную сумму – 4 млрд. рублей.

Таким образом, закладывается стабильное стратегическое развитие Кузбасса на многие годы вперёд. Заработанные от продажи угля средства снова будут вложены в расширение железнодорожной инфраструктуры и угольных терминалов, Будет возрастать число современных угольных предприятий. Однако для того, чтобы эти планы стали реальными, необходимо обеспечить безопасность, шахтерского труда. По мнению губернатора, это задача первостепенной важности!

Поэтому главным событием минувшей недели стало совещание, на котором обсуждались проблемы безопасности на угольных предприятиях Кузбасса. Как известно, после трагедии на шахте "Ульяновская" "Ростехнадзор" взялся за тотальную проверку соблюдения мер безопасности шахтёрского труда. Работа на многих шахтах и участках уже приостановлена до устранения выявленных нарушений.

В чем же, по мнению специалистов, заключаются причины таких аварий? Одна из основных: прекращение работ по дегазации угольных пластов. Если, в конце 80-х годов прошлого века на каждой шахте дегазационные работы проводились, то сейчас никто их не ведёт. Собственники, считают, что это дорого, а потому и деньги для этого выделять перестали.

Ещё одну причину взрывов и нарушений техники безопасности назвал лидер "Росуглепрофа" Иван Мохначук:

- Заработная плата шахтёров во многом зависит от объёмов добычи угля, а вовсе не от соблюдения мер безопасности. То есть доплаты и премии за уголь – это что-то вроде морковки, которую руководитель предприятия дает, если план выполнен и перевыполнен – 25-30 тысяч рублей, а если план не выполнен, то зарплата шахтера резко снижается – до 10-12 тысяч в месяц.

Этот фактор, провоцирующий горняков на аварии, отметили и другие выступающие. В таких условиях шахтеры, не договариваясь, стремятся "подзаработать" и часто нарушают технику безопасности. Естественно, с молчаливого согласия руководителей предприятий. Над ними-то тоже висит дамоклов меч плана.

Все бы ничего, но все шахты Кузбасса являются очень опасными по газу и пыли. Большинство из них имеют третью высокую категорию опасности по метану или относятся к сверхкатегорийным (очень опасным). Показатель газообильности на 6 шахтах превышает 50 кубометров метана в минуту, а на 8 шахтах - 100 кубометров! На 15 шахтах горные выработки ведутся на пластах, опасных по внезапным выбросам метана, а многие шахты отрабатывают пласты, склонные к самовозгоранию. Глубина большинства кузбасских шахт превышает 300 метров, а на некоторых доходит до 700 метров.

Когда фактор "ударного труда" за премию расходится с возможностями вентиляции, обязательно появляется искра, которая воспламеняет гремучую смесь газа и угольной пыли в шахте.

Инспектора выявили, что только на 10% шахт Кузбасса имеются проекты комплексного обеспыливания, а приборами, которые контролируют уровень запыленности, они укомплектованы примерно на треть от необходимого.

В компании "Южкузбассуголь" В среднем на каждой шахте есть по два пылемера, а минимальная потребность – шесть приборов на шахту. Добыча угля часто ведётся без системы орошения.

Еще хуже обстоят дела с техническими средствами безопасности. Оказалось, что подавляющее большинство кузбасских шахт не оснащено основными средствами безопасности шахтера: приборами контроля  содержания метана, изолирующими самоспасателями, индивидуальными светильниками, совмещенными с метаносигнализаторами, и стационарными установками пожаротушения.

Почти все выступавшие отметили низкую подготовку кадров не только низового, но и высшего звена руководителей угольных предприятий. В 2006 году аттестационную подготовку прошло более 9 тысяч человек. Однако это лишь треть от численности руководителей всех уровней угольных предприятий Кузбасса Тем не менее выборочный опрос показал: у прошедших минимальную переподготовку уровень знаний техники безопасности остается весьма низким.

На совещании подчеркнуто, что без решения всех вышеназванных вопросов нельзя ожидать стабильного развития угольной отрасли Кузбасса, которая по одобренной недавно правительством программе социально-экономического развития должна выйти к 2025 году на уровень добычи 270 миллионов тонн угля в год.

Александр Качесов, газета "Кузбасс"