Цветы бабы Веры

Свой неказистый маленький домик баба Вера белила каждую весну. И тогда он становился красивым, был виден издалека. Вокруг него с ранней весны до поздней осени благоухали цветы. А потому в любое время шли к бабе Вере за цветами – у кого именины или крестины, у кого свадьба или день рождения. Теплиц тогда в городе не было, и баба Вера выручала всех.

Первого сентября у её калитки собиралась очередь из ребятни.

На перекличку всем хотелось идти с букетом цветов. Баба Вера брала в руки ножницы и шла в свой палисадник. Для каждого цветка, как и для нас, она находила необыкновенные слова. Бывало, скажет:

"Возьми, касатик, голубую ромашку, она на глазки твои похожа". От цветка не отказывались, но никак не могли понять, отчего белую ромашку она называла голубой. По её словам, и трава у неё была не зелёной, а синей, как небо. Баба Вера ходила по осенним клумбам по пояс мокрая от росы, кланялась каждому цветку и при этом что-то шептала. Наши простенькие букеты из ноготков, космеи, ромашек и деревенской мальвы в последний момент украшались ярко-фиолетовым георгином. Мы, довольные, бежали в школу к первому звонку, а баба Вера, стоя у калитки, провожала нас долгим взглядом.

Уже поздней осенью, когда в её палисаднике оставались лишь георгины, она выносила во двор большой стол, накрывала его белой вышитой скатертью и приглашала соседок, таких же солдаток, как она. Её муж в войну погиб под Ленинградом, а она не верила, всё ждала его ...

- Вот придёт мой Ванюша, крылечко сладит, – говорила она. Шли годы, и высокое крылечко к дому так никто и не сладил бабе Вере. Правда, желающие находились. Однажды сосед с топором пришёл, другой раз зять взялся было за работу. Но баба Вера так никому и не позволила это сделать.

Однажды весной кто-то жутко завыл в доме бабы Веры. Во двор выскочили её три дочери, но ни одна из них не могла объяснить, что случилось. У дома собралась вся улица. Не умом ли тронулась старуха? Ясность внесла почтальонка, что принесла бабе Вере письмо от ... мужа. Мало-помалу разобрались. Оказалось, её муж, тот самый Ванечка, после фронта отбыл двенадцать лет лагерей и вот-вот должен освободиться. За что был осужден, никто не знал, но соседи были уверены – недоразумение. Вся улица Фрунзе знала Ивана Колякина как замечательного человека, хорошего плотника: не одной семье до войны срубил крепкие дома.

... Не дожила баба Вера до встречи с мужем. Как раз к его приезду умерла. Сладил он своими руками ей домовину и крест, вроде как специально за этим вернулся.

Жив ли этот, плотник сейчас, не знаю, только по-прежнему цветут вокруг дома фиолетовые георгины. Дом в георгинах, но, как и прежде, без высокого крыльца.

Из книги: Шаги по росе. Н. Пономарёва