Книга Виктора Ивановича Аверина является не только замечательным примером описания истории своих предков, но содержит наглядный пример составления генеалогического древа, образцом сохранения живой памяти. Жаль, что не смог по техническим причинам поместить все 128 фотографий из альбома автора. Итак, рекомендую.

Геннадий Казанин

Аверин Виктор Иванович, Почётный работник общего образования Российской Федерации

От всей души благодарю всех, кто помог в описании жизни моей семьи

Моим родителям Ивану Ивановичу и Вере Сергеевне

Решение описать жизнь нашей семьи пришло внезапно, может, и не всё соответствует той действительности, как я её описал, но поверьте, сделано всё правильно, и желаю, чтобы было продолжение этого повествования, пусть это будет так же непрофессионально, но зато от всего сердца и души.

В. И. Аверин

Я снова открываю двери

Той самой рубленой избы,

Где генералом нашим был Аверин

И всех нас разуму учил.

И вновь, откинув крышку парты,

Сажусь и вижу из окна:

Дорожкой солнечной по парку

Идёт директор в классы к нам.

Директор был нам другом в школе,

Строг, как всегда, в те тридцать лет,

Учитель быть другим не может,

А уж тем паче в Сарбале.

Оттуда, как из гнёзд грачи,

Поразлетелись на полсвета

И педагоги, и врачи,

И инженеры, и поэты ...

Ученики далече те ...

Но Сарбале остался верен

Лишь он, духовный их отец

Иван Иванович Аверин.

Павел Майский

ЛЮБИМОЕ ЗАНЯТИЕ

Берег Чёрного озера. Рядом с наклонившейся над водой бледно-зелёной осиной одиноко стоит палатка, набухшая влагой утренней росы. Тлеет костёр, и назойливо гудят комары. Верхушки деревьев уже тронули первые лучи солнца. «Забился» трелью пикирующий бекас. С озера слышны всплески – это отец проверяет на утренней зорьке рыбацкую снасть. В палатке слышно сердитое сопение и громкие шлепки ладоней об открытые участки тела – это я и брат отбиваемся от комаров.

Брат на правах старшого потихоньку оттесняет меня к выходу – моя очередь готовить еду. Зябко подергивая плечами, натягиваю на тело волглую одежду и пододвигаюсь к костерку, кинул на тлеющие угольки тоненькие кустики сухой калины, и пламя весело заплясало на веточках, дрёма быстро оставила подстывшее тело. Отбиваясь от комарья, начинаю чистить картошку, а в это время в прибрежную осоку ткнулась носом лодка. Бегу помогать вытащить её на берег.

Отец собирает в посудину утренний улов, даёт указания, что сделать на завтрак, и уходит за куст калины, где среди лопухов дремлют поплавки. Папа просит принести и полить на руки немного «Репудина», раствора против комаров, которым натирает открытые участки шеи и лица. Утреннее моё задание выполнено, рыба начищена, котелок на костре, можно и понаблюдать утренний клев. Пристраиваюсь на кочке за спиной у отца и принимаюсь рассматривать качающиеся на воде поплавки. Ближний к берегу поплавок чуть заметно дрогнул и потихонечку начал приплясывать. Я шепчу отцу, что надо тянуть, но в ответ папа говорит, меня поучая, что это линь и ловить его надо терпением, он долго будет обсасывать червя. Унимая рыболовный зуд в руках, слежу за поплавком. Отец, привстав на ноги, протянул руку к берёзовому удилищу, он готов подсечь рыбу, главное – не прозевать. Поплавок продолжает потихоньку приплясывать, и вот он поехал в сторону, рывок-подсечка – и чёрное тело рыбки, трепыхаясь, появляется на поверхности воды; ещё немного и линь брошен в траву, где уже лежат несколько рыбок. Временно наступает затишье, и только слышно чертыханье в адрес комаров. Отец выделяет мне одно удилище, настроенное на ловлю сорожки, показывает, как наживлять тесто и куда бросать, а это на озере непросто сделать, заброс осложнён обилием осоки, камыша и лопухов. С большим трудом, но зато сам делаю заброс, и начинается ожидание поклёвки, тут не прозевай, ибо поклёвка, подсечка – всё надо сделать вовремя и ещё проследить, чтобы верхоплавка не сдёрнула наживку. Удовольствие от рыбной ловли прерывает шипение костра – это сбежала закипевшая вода, надо идти и доваривать уху, бросаю завистливый взгляд на отца, который успел поймать очередного линя. Но долг перед рыбаками превыше всего, надо варить – значит, иду варить, бурча под нос, что мог бы и Женька доварить, а я бы порыбачил. Проходит время – уха готова, брат выполз из палатки, ругая комаров и меня, что я не закрыл палатку. Подходит отец, и мы садимся хлебать уху, и даже наличие комаров не может изменить вкус рыбной юшки. После завтрака расходимся по облюбованным местам и спокойно до наступления жары будем рыбалить. Вот так или примерно так приучал Иван Иванович нас, своих детей, к рыбной ловле, фанатом которой он был до конца своей жизни.

СЕМЬЯ АВЕРИНЫХ

Наш род прослеживается в девятнадцатый век. Наши предки, Понамарёвы–Аверины, родом из Самарской губернии (ныне Пензенская область), деревни Малая Сердоба. Наши прадеды Понамаревы, Никифор и его жена Вера, жили на окраине села и богатства за свою жизнь не нажили, и дети в золоте не купались. В их семье родился и вырос сын Иван, который рос в семье смышлёным малым. Время бежало быстро, заженихался Иван, и родители решили его женить. В те времена родители не спрашивали у молодых, как и на ком женить, поэтому Ивану только и сказали: «Готовься к семейной жизни, в соседней деревне приглядели мы тебе невесту, хоть и сирота, но пригожа».

Интересно стало Ивану, кто же его суженая. Решил втихаря посмотреть на молодую. Уговорил своего друга Кирилла, и двинули в соседнюю деревню в воскресный день, там находилась церковь, и там шла церковная служба.

Разузнал Кирилл, какая из себя невеста у Ивана, и сказал ему, что покажет лицо молодой, но так, что она и не догадается. Народ потянулся в храм. Иван стоял возле крыльца и лупил на всех молодок глаза. Группа девушек медленно поднималась на высокое крыльцо, за ними следом шёл и дружок Ивана. Произошло на крыльце короткое замешательство – это Кирилл наступил на подол будущей жене Ивана, она обернулась и поглядела на недотёпу, который неуклюже пытался извиниться. Так вот и поглядел на свою невесту Иван до свадьбы, затем было сватовство, женитьба и нелёгкая крестьянская жизнь.

Родители Ивана Ивановича Аверина Иван Никифорович и Маланья Ивановна

Наша бабушка, Маланья Ивановна Понамарёва (Чернова), родилась в 1878 году в семье крестьян, рано осталась сиротой, но не сломилась молодка и после замужества взвалила на свои плечи немудрёное домашнее хозяйство.

Дед, Иван Никифорович, родился в 1878 году, был трудолюбив, но не терпел насилия и, служа у своего барина, графа Суворова, всегда был в числе бунтующих, искателей правды. Нелегко было молодой Маланье совладать с характером мужа. В отместку за своенравный характер граф Суворов всегда направлял деда на невыгодные работы. Был у графа свой локомобиль, с помощью которого молотили хлеб. Вот и заставили Ивана в самую жару возить воду с реки для прожорливой паровой машины. Надоело деду это делать, набрал он из лужи воды с пиявками и залил в локомобильную утробу. Такое вредительство хозяин не вытерпел, и дед был бит и изгнан с работы, не получив того грошового заработка, которое ему причиталось.

Как бы ни было тяжело, жизнь своё брала, и в молодой семье родился в 1906 году их первенец Поликарп, затем в 1910 году свет увидела Анастасия, а в 1912 году родился второй сын – Василий. В продолжение революции 1905 года крестьянство не переставало проявлять недовольство своей жизнью, так как лучшие земли оставались всё равно за имущим классом. Бунтарство деда стало преследоваться, и семья решила покинуть родные места и двинуть на восток. В то время действовал указ правительства о переселении крестьян из центральной России на безбрежные просторы Сибири. Придя в сельскую управу и увидев знакомого писаря, дед спросил его, могут ли они перебраться в Сибирь, на что писарь утвердительно кивнул головой.

- Ты знаешь, сосед, ведь беда меня гонит в неизвестные края, замучил граф меня своими придирками, да и власти говорят, что за бунтарство придётся нести ответственность, не дай Бог попаду на каторгу.

- А ты, Иван, измени фамилию и езжай.

- А можно?

- Ну ... – многозначительно хмыкнул писарь.

- Дык фамилию-то какую брать, право, и не знаю.

- А как звали мать-то?

- А ... Верой звали, мы Верины дети.

- Вот и будете Аверины.

И вот по столыпинской реформе по новым документам семья уже Авериных (Понамарёвых) приехала со своей утварью и тремя детьми в село Шуштулеп (ныне Шушталеп), где и поселилась в 1912 году на берегу реки Кондомы. В том поселении тогда жили шорцы. Несколько семей приехали вместе с Авериными из Малой Сердобы, к сожалению, вспомнить смогли лишь только Жилиных. Поселились поселенцы на большой поляне, что располагалась выше речки Шуштулепка и нынешней остановочной платформы Шушталеп. Место красивое, но почти всегда затопляемое в период половодья, поэтому постройка была перенесена на новое, более сухое место, и это там, где живёт в настоящее время наша тётя Сима, возле автобусной остановки посёлка. Дом ладили, как и все поселенцы, всем миром (сначала одной семье, затем другой). Строили в то время однообразно: под одной крышей дом и хозяйственные постройки, посреди дома ладили русскую печь с полатями и подом, на печи в мешочках хранились семечки, горох, множество и других семян, дети спали на печи вповалку, родители – на деревянной кровати. Наш дед был большим умельцем, он считался классным бондарем, до сих пор сохранились в нашей семье зеркало, изготовленное дедом, скамья и настенный шкаф. Сделано всё это с любовью и добротно.

На новом месте дед накинулся на работу по хозяйству с той крестьянской смекалкой, и это позволило ему с многочисленной своей семьёй выбиться из нищеты, считаться в то время не беднее, чем другие.

Постоянно изматывая себя работой, семья всё делала, чтобы жить лучше. И впоследствии Аверины стали жить не бедно, росло хозяйство, но росла и семья: в 1916 году родилась дочь Александра, затем в 1918 г. – Григорий. В 1921 году родился наш отец Иван, в 1924 – Пётр, в 1926 – сын Александр, и в 1928 году родилась Серафима.

Владели Аверины пасекой, около 15 ульев, которая была расположена на горе, сейчас она называется Аверина грива. Мне приходилось бывать там с дядей Володей Политовым.

Как и в любой крестьянской семье, домашняя работа была на матери, так было и в семье деда. Как водилось, парней женили, и они приводили своих избранниц в родительский дом, а девчата уходили в дома суженых. Так покинули свои гнёзда Анастасия, Александра. Василий прожил, к сожалению, только свои 18 лет, сильно заболел и умер. Несмотря на тяжесть утраты, жизнь потекла своим чередом. Возможно, с некоторыми изменениями, но думаю, что надо рассказать о женитьбе старшего – Поликарпа.

Поехали сватать для него невесту в с. Чёрный Калтан, все чин-чином, сказаны все необходимые слова, пропустили по стаканчику, вроде и девка приглянулась. Но на то и опыт жизненный, углядели сваты, что девка-то «брюхата», как углядели-то, сами не знали, но скандал невестиной родне устроили знатный и уехали. Позже сосватали в Кузедееве Пелагею Фоминичну, или просто тётю Полю. Молодые пришли в родительский дом, и когда пришла очередь родить тёте Поле сына Виктора, наша бабушка родила Александра, вот и кормили они детей по очереди. Впоследствии молодые Аверины построились, но всё равно это было рядом с родителями. И так прошли революция, гражданская война, наступила пора коллективизации.

СЕМЬЯ БОРИНСКИХ-ПОЛИТОВЫХ

И вот здесь необходимо рассказать о второй ветви нашего рода – семье Политовых, где родилась наша мама Вера Сергеевна.

Архангельская губерния, река Северная Двина, по реке передвигаются баркасы, на которых наш прапрадед Красильников – купец первой гильдии – возил свои товары. В семье Красильниковых росла единственная дочь, которая не отличалась хорошим здоровьем, а в то же время на купеческих судах трудился наш прадед Боринский Тимофей, сын Андриана Боринского, мать которого была сослана из Польши за участие в польском восстании Тадеуша Костюшко в Архангельскую губернию. Тимофей был смекалистый парень, хотя и малограмотный, но служил приказчиком исправно. Ну и не знаю, как, но женился Тимофей на купеческой дочери, а впоследствии, поссорившись с родителями жены, некоторое время ходил коробейником по сёлам и городам северного края.

Как и положено, через некоторое время у молодых родились дочь Екатерина (наша бабушка), 1898 года рождения, и её брат Александр, 1899 года рождения. Родители смогли позволить себе дать образование своим детям. Наша бабушка окончила полную гимназию с правом на учительство. А в 1918 году окончила высшее начальное училище в г. Великий Устюг, удостоена звания учителя начальных классов. Вскоре произошли крутые изменения в жизни нашей бабушки Екатерины Тимофеевны. В период революции в свои молодые годы встретила красавца Сергея Политова, который прибыл на побывку в Забелино Котласского района (он и стал нашим дедом).

Наш дед, Политов Сергей Апполонович, родился в 1893 году. Он всегда говорил, что родился в один год с Мао Цзэдуном. Сергей был из рода крестьян Республики Коми (зырян), и бабушка при ссоре всегда ругала его – «зыряк проклятый». Когда шла первая империалистическая война, деда призвали в царскую армию, где он служил в артиллерии до начала революции 1917 года. Во время революции дед участвовал на стороне восставших и, как он говорил, «выбивал» юнкеров из Московского Кремля, за это получил отпуск. Приехал на побывку в Котлас, где остался и где встретились две судьбы, два молодых сердца. Дед Политов был безграмотен, зато высок и хорош собой, а бабушка имела за плечами гимназию, и первым её учеником был крестьянский парень Сергей. Они поженились, и дед отправился завоёвывать Советскую власть, а бабушка осталась в селе Забелино Архангельской губернии.

Воевал Сергей Апполонович в центральной и южной России в 1-й Конной Армии, в полку, где командиром был Гай. Когда белополяки начали наступление на молодую Советскую Россию, полк, в котором служил дед, перебросили на запад – громить белополяков, но, как мы знаем из истории, наступление оторвалось от тыловых частей, и белополяки ударили во фланги 1-й Конной, в результате армия оказалась в окружении. По рассказам деда: им, голодным и без боеприпасов, пришлось пробиваться через Августовские леса на восток для соединения с Красной Армией. Когда дед дрался с белогвардейцами, скосил его тиф, и он был госпитализирован в г. Екатеринославль. Как рассказывал дед, когда белые захватили город, контрразведка белых часть красноармейцев расстреляла, а других даже не удосужились вытащить из здания, подожгли госпиталь. Дед не помнит, как он вывалился из окна второго этажа госпиталя (может, кто и помог), упал дед в клумбу и остался жить. Затем был возвратный тиф, и, наконец, тощего вояку отправили домой, в северные края.

А там жизнь шла своим чередом. Англичане, которые командовали в Архангельской губернии, арестовали братьев Сергея – Степана и Василия за то, что брат был «красным»; когда английские войска покинули Север, братьев освободили.

В период гражданской войны власть переходила в Архангельске из одних рук в другие. В крае хозяйничали и Временное правительство, и Советы, и англичане, короче, все хотели сидеть у комелька власти. Александр, обладая грамотой (он окончил учительскую семинарию), выступал против Советов и говорил, что эта власть долго не удержится. Он на митинге выступал за создание учредительного собрания. Очередной захват власти был последним в жизни Александра Тимофеевича Боринского. По доносу завистников его арестовали латышские стрелки и расстреляли в 1918 году на одном из островов Северной Двины, недалеко от Котласа, куда вывезли на пароходе «Светлана». Народ в память о своём молодом учителе назвал остров, где погиб Александр, Александровым островом. Попытки в дальнейшем узнать подробности гибели Александра результатов не дали, ЧК умел хранить свои тайны.

ПЕШКОМ В СИБИРЬ

Конец двадцатых принёс Советской России голод и вынудил россиян искать места, где можно было бы прокормить семью. Шёл пешком через всю Россию полуголодный Сергей и искал, где бы ему остановиться. Приглянулся деду вначале населённый пункт Челяба (Чёрная Яма), ныне это г. Челябинск, но неизведанные сибирские дали, слухи об изобилии сибирских земель заставили деда идти дальше. Окончательно выбрал место для жительства в селе Чистая Грива, что недалеко от Кузнецка (г. Новокузнецк).

В этот посёлок и перевез дед семью. Она состояла в то время из четырех человек, двое из которых были дети – Александр и Вера. Бабушка учительствовала в соседней деревне Славино, куда ежедневно ходила пешком. Дед был в отряде ЧОН – отряде по борьбе с бандитами, не смирившимися с установленной властью. Затем его избрали председателем образованного колхоза. В стране началась всеобщая коллективизация. НКВД из Сталинска (Новокузнецка) творил в то время, что хотелось, проверке подвергался и наш дед. Ночью в дом постучали, и затем вошли люди в кожанках. Деда, не разговаривая, поставили в проём между комнатами и начали стрелять по притолоке, затем, ухмыляясь, разговаривали между собой, что, мол, не дрожал и не наделал в штаны, значит, не шпион и не враг народа. Спустя некоторое время возле склада леса деда обстреляли из обрезов раскулаченные, когда он поздно вечером возвращался домой.

На Чистой Гриве в 1926 году родилась Лидия, а затем в 1929 году – Валентин. Страх за семью и постоянные угрозы – всё это заставило Политовых в 1931 году покинуть Чистую Гриву и переехать в село Красная Орловка, что возле г. Осинники, где родился в 1931 году Володя. В то время прадед Тимофей жил в Орловке и даже нянчил нашего дядю Володю, затем он вернулся в Забелино и в 1932 году умер. Недолго прожили в селе дед со своей семьёй, в декабре 1936 года переехали в с. Шушталеп. Поселились Политовы в центре посёлка.

Дом построили с полуподвалом, с высоким крыльцом, крыша вальмовая, дом поставили напротив колодца, на том месте, где сейчас общество слепых. Впоследствии (много лет спустя) был построен новый дом, который находился напротив дома, где живут Комаровы. Дед работал многие годы председателем колхоза, некоторое время – председателем сельского Совета. Дом и всё домашнее хозяйство, естественно, было на плечах бабушки. Основными помощниками в семье были старшие дети. Наличие железной дороги сыграло немаловажную роль в избрании специальности старшего Александра: он окончил железнодорожное училище и стал работать на дороге. В то время молодежь рвалась в небо, и дядя окончил в свободное время аэроклуб в Сталинске. Летное поле было в Старой Ильинке. Учёба на летном поле – и на фронт. Место старшей в доме пришлось занять Вере, и воспитание младших перешло на нее, братья и сестры приняли должным образом главенство нашей мамы. Наша мама, Аверина Вера Сергеевна (Политова), родилась 24 января 1924 года в селе Забелино Котласского района Архангельской губернии. Росла весёлой и удалой девчонкой, за себя и за младших могла постоять, дралась, если это было необходимо, отчаянно, её побаивались и уважали. Даже с отцом Сергеем Апполоновичем, если он загулеванит, наша мама расправлялась самостоятельно, и дед её слушал. В Шушталепе мама окончила десятилетку (уже шла война) и поступила в политехнический институт в г. Сталинске (институт был эвакуирован из Донбасса), должна была стать горным инженером, но после освобождения Донецкой области от немецких захватчиков институт возвратился на старое место дислокации, и всем студентам было предложено ехать вместе с институтом. Но время было трудное и голодное, и мама (все-таки была старшей в семье после брата) принимает решение не ехать. Она оканчивает восьмимесячные курсы учительского института в 1944 году и возвращается в родной дом с документами учителя истории.

Валентин, глядя на своего брата, свою судьбу связал с небом – из него вышел первоклассный лётчик-истребитель, причем сибирское здоровье и характер позволили ему вывести свою эскадрилью в число передового подразделения в полку, все члены эскадрильи были сибирскими бравыми парнями. Весёлый и добрый характер, которым обладал наш дядя Валя, позволял быть ему хорошим командиром и любимым дядей. Его приезд к нам всегда был огромной радостью, не к каждому в то время приезжал в гости такой красавец офицер-лётчик. Его приезд сопровождался весёлым застольем, и после нескольких рюмок из окон была слышна громкая русская застольная песня. Проходя службу в группе советских войск в Германии, при выполнении задания майор Политов попал в сложное положение, произошла катастрофа. Дядя смог катапультироваться, но его сильно переломало. Впоследствии это сыграло роковую роль в его жизни – в 61 год наш дядя умер. Похоронен в донецкой казачьей станице, где он работал председателем колхоза, и сельчане пожелали его похоронить на своём деревенском погосте. Дядя Валя обладал сильной волей – после катастрофы, проработав помощником машиниста на тепловозе, он за три года окончил сельскохозяйственный институт.

Тетя Лида окончила технический вуз, следом за ней в Ленинград двинул свои стопы младший мамин брат Владимир. Впоследствии тётя вышла замуж за Сычёва Аркадия, и они обосновались в г. Новгороде.

Наш самый младший родной дядя Володя увлёкся наукой, защитил кандидатскую и стал работать в Челябинском политехническом институте. Когда приезжал к нам дядя Володя, мы не вылезали из лесу – то за ягодой, то за грибами, последнее он очень любит и по сей день. В нашей семье до сего времени вспоминают грузди, приготовленные их семьёй в Челябинске. Вообще нашей семье очень повезло с родственниками, у них всех была широкая и добрая душа. Каждый их приезд сопровождался радостью и обязательно вкусом речной ухи, так как всегда был выход на озеро или реку. Помню, однажды приехали как-то в гости к бабушке летом и дядя Валя с семьёй, и дядя Саша с семьёй. Собрали они всю родню и друзей и закатили вечеринку. Наш дед, выпив, заспорил о том, как правит Хрущёв нашим государством. Сильно не любил дед Хрущёва. Дед, проработав всю жизнь на земле, видел, как губит такой правитель страну. Мы начали есть уже кукурузный хлеб, с чем дед искренне не был согласен. В хорошем подпитии отправился дед в туалет. Я сидел на крыльце и что-то делал, смотрю, а дед пытается дойти до крыльца. Он был пьян, И поэтому делал шаг вперёд, а два шага назад. Я ему кричу: «Дед, ты развернись, так ты быстрее дойдёшь до крыльца». Он на меня посмотрел и отвечает: «Я, внучок, иду так, как ведёт нас к коммунизму Хрущёв».

СЕМЬЯ АВЕРИНЫХ (продолжение)

Итак, 1944 год. Это был год, когда поженились наши мама и папа, 30 сентября в Шушталепском сельском Совете был зарегистрирован их брак, но мама оставила свою девичью фамилию Политова. За год работы в Шушталепе Ивана Ивановича молодые приглянулись друг другу и в воскресные дни танцевали на поляне, что была возле остановки. Иван приехал из Горной Шории, имея опыт работы, да и профессия учителя того времени была очень уважаема на селе. За годы работы на приисках отец приобрёл себе хромовые сапоги, туфли «аглицкие», костюм и пальто. А года уже говорили, что пора жениться, да и жених он был достаточно состоятельный. Что интересно, мама наша до замужества дружила не с Иваном, а с его младшим братом – Петром. Но шла война. Петра призвали на действительную службу в Красную Армию. Он был направлен на ускоренные курсы офицеров в город Томск. По переписке родственники знали, что Пётр успешно окончил курсы и был направлен лейтенантом под Москву. Последним, кто видел его из односельчан, был Василий Потапович Васильев, учитель, с которым случайно Пётр встретился в Москве. А 1942 году пришло известие, что лейтенант Аверин Пётр Иванович пропал без вести. Попытки найти следы брата успеха не имели. Ответ военкомата был однозначен: пропал без вести. Однажды я возвращался из Новокузнецка в Сарбалу и на вокзале купил брошюру, где были воспоминания о войне. Там автор описывал один случай на передовой. Так вот там говорилось, что принесли из поиска смертельно раненного разведчика ст. лейтенанта Аверина П. И. Папа написал автору письмо, но оно не успело дойти до адресата, – тот умер. Так мы и не узнали, кто это был, могло быть просто совпадение. Но слишком много совпадений – и направление, где проходили события, и фамилия. Одно смущало – это звание, но ведь это война ...

Так как у папы было направление на должность директора Рябиновской школы, то туда и перебрались молодые послесвадебного гуляния.

Теперь о нашем отце. Родился он в 1921 году в селе Шуштулеп. Когда подрос, то приобрёл сильное пристрастие к рыбалке и охоте. В детстве мог постоять за себя, хотя рос босоногим и полуголодным, как, впрочем, и все его сверстники. Дети в семье Авериных, по воспоминаниям отца, начинали работать с того времени, как начинали самостоятельно передвигаться. «Тятя» нашего деда так звали дети – был скор на расправу. Бабка же Маланья была более справедлива и часто отводила от шалопаев отцовскую немилость. Однажды дед поручил Ивану, нашему тогда ещё маленькому отцу, ответственное задание – привезти с пасеки бочку с мёдом. Гордо восседал маленький Иван на передке повозки, да вдруг Гнедуха шарахнулась от какой-то живности в сторону от дороги. Мальчонка, не справившись с управлением, перевернулся вместе с телегой, и мёд из бочки оказался на земле. От расправы только и спасла бабушка Маланья: «Не трог, старик, малого, сам виноват». На пасеку к деду ребятишки бегали вдоль лога, но перед пасекой была крутая горка, на которую влететь необходимо бегом. И летят пацаны, сверкая пятками! Кто вперёд? Обычно побеждает старший, но не главное, кто победил – Ванька или Гришка – главное, выдержал, а это тоже победа. На пасеке был срублен дом, омшаник, навес с коновязью. Ульи стояли на весёлом пригорке, травы полнокровные, и цвет никем не тронут, да и о кислотных дождях тогда слыхом не слышали, вот и был поэтому взяток у пчёл до 100 кг от одной семьи. На пасеке уже тогда было посажено около двух соток «Виктории», самого сладкого лакомства нашего детства. До сих пор растёт на месте бывшей пасеки перерождённая земляника, прекрасная на вкус и сейчас. Недалеко от дома росла одинокая осина – центральная мишень для стрельбы из шомполки, которая была у Авериных. Сначала стреляли по верхушке, которую, в конце концов, перебили, и тогда взялись за ствол дерева. Стрельба была бы интенсивней, да где взять столько пороха? Тогда-то и пристрастился Ванятка ловить медведок (земляных кротов) кулёмкой, что очень непросто без навыка. Чтобы медведка выскочила, необходимо проехать запряжённой в телегу лошадью вдоль поля, чтобы прорезать борозду колесом телеги. Приходится кроту на короткое время появиться на поверхности земли, а там кулёмка. Добыча шкурок давала таким образом возможность приобрести в «Заготпушнине», что располагалась возле Осиповых, те мальчишечьи радости, которых практически не дождёшься от родителей. Этой радостью были рыболовные крючки, леска – ну а это мечта не только ребёнка, но и взрослого человека. Ведь вместо настоящей лески рыбаки сучили конский волос. Покупали там также порох и дробь, хотя в ходу была больше катанка-дробь, которую изготавливали сами, расплавляя свинец и выливая его через отверстия какой-нибудь ёмкости, напоминающей дуршлаг, обычно это была консервная банка. Затем свинцовые капли капали в холодную воду. Когда капельки застывали, у них обрезали хвостики, затем ссыпали или на сковородку, или в стеклянную банку, а затем катали. Конечно, идеально круглой эта дробь не была, но стреляли все – и взрослые, и дети, испытывавшие дробовик, стреляя по одинокой осине, которую всё же перебили, а она была около 12 см в диаметре. Не всякая шалость проходила ребятам дома. Если мать не давала обижать детей тятьке, то сама была скорой на расправу. Могла поддать, чем под руку попало, и не только малым, порой и большим от неё доставалось. Вот случай, что приключился со взрослым, уже женатым Поликарпом. Было тогда в семье две лошади, используемые в хозяйстве, и жеребчик-стригунок по кличке Карька, который ещё ни разу не был в упряжке. Вот как-то, будучи в подпитии, и решил Поликарп обкатать лошаденку, запряг в сани и, показывая свою удаль, махнул аж в Фёдоровку, что находилась на другой стороне р. Кондомы. И, покатавшись на славу, вернулся домой. Отца, на его удачу, дома не было, и Поликарп, заехав во двор, стал распрягать Карьку. Только отстегнул вожжи от узды, тут из дома выскочила мать, выхватила вожжи у него из рук да давай его возить вдоль спины, приговаривая: «Твою мать! Ты что, решил угробить лошадёнку, ветрогон?!» Вот так хранительница домашнего очага расправлялась с виновными. Сильно простудился маленький Иван в детстве, долго болел, и физический труд стал ему не по силам. Тогда дед Иван решил отдать его на учёбу. Говорил ему с острасткой: «Ты давай, сын, жми на учёбу! Не смотри на братьев, что они вкалывают, тебе же, чтобы жить, нужна грамота». Правильно понял Иван отца и по окончании семилетки поступил в Горно-Шорское педагогическое училище, которое находилось в районном центре в селе Кузедеево. В 1939 году успешно его окончил и был направлен учителем в начальную школу посёлка Чулеш Таштагольского района. На следующий год он переведён заведующим начальной школой прииска Айзы-Газы. За целеустремлённость и активность в 1941 году Ивана назначают директором школы в посёлок Большая Викторьевка. Поселок находился на берегу большой речки, шорское название которого было Большой Унзас. Село окружала мощная тайга и множество малых речушек: Таловка, Николка, Большая Викторьевка и горы Пустаг, Чёрная и хребет Малый Пыхтун. Жить в горном массиве среди огромных кедров и елей, в условиях, где нет цивилизации, но зато много дичи и рыбы, было приближено к реальной действительности. Бурная речка Большая Викторьевка изобиловала хариусом, ловить которого доставляло непередаваемое удовольствие. Также в свободные часы молодой директор любил поохотиться с ружьишком. Местные хорошо относились к молодому специалисту. Хотя много сил и времени уходило у него на уговоры аборигенов, что будущее их детей – в тех знаниях, которые они должны получить в школе. И, чтобы задобрить учителя, чтобы он отвязался и не требовал ребёнка обратно в школу, дескать, пусть лучше малой идёт на добычу пушного зверька, тащили ему всяческие подношения. Выйдет утром директор на крыльцо, а там – то кусок лосятины, то заяц, то ещё какая-нибудь дичь. Однажды ему даже в качестве подарка преподнесли золотой самородок величиной со спичечную коробку, который во время войны он сдал в Фонд обороны.

Часто поручали отцу возить на прииски заработную плату. А передвигаться можно было лишь верхом на лошади. Так как дорог хороших не было, телегой там не проедешь. Вот как-то раз во время поездки лошадь вдруг забеспокоилась. Повернув за куст черёмухи, отец увидел, как медведь на кедре кору драл. Так, видимо, когти точил зверюга. Отец со смехом рассказывал потом, что в тот момент вся шерсть, что на нём росла, дыбом встала. С перепугу даже забыл о ружье, висящем за спиной. Лошадь взвилась на дыбы и помчалась так, что отцу чуть не выхлестнуло ветками глаза.

Перед войной, вспоминал папа, приехали в Таштагольский район корреспонденты центральных газет, чтобы снять на фото и описать в центральной прессе о том, как живёт местное население Горной Шории в условиях победившего социализма. То есть показать, как стали жить лучше, жить веселей. Из сельмагов выдавали шорцам кому шляпу, кому кожаный портфель, кому баян, кому балалайку. Затем фотографировали – так сказать, вот она местная интеллигенция, в шляпе и чирках, или в руках гармонь, а в зубах трубка, которую шорец выдолбил из корня. Это был смех сквозь слёзы. После отъезда, естественно, всё отобрали и вернули в магазин.

Выбирал время отец и для старательства, которое давало дополнительный заработок. На сданное золото отец приобретал необходимые вещи, да ещё умудрялся родителям помогать. Мать никогда не уезжала от него без гостинцев для всей родни.

Чтобы не испортился сын от одинокого житья, родители послали ему в помощь сестру Серафиму, с которой они сняли квартиру у работающей вместе с отцом учительницы. На долгие годы, до самой смерти, отец испытывал глубокую привязанность к сестре. А чтобы не скучно было девчушке, то наш папа и пригласил в помощь «хозяюшке» (так звал сестру наш папа) подружку Даньшину Екатерину (сейчас она в Промышленном). Позже папе разрешили занять пустующий дом, который они и заняли, несмотря на то, что крыша была дырявой. Зато свой угол. Посреди дома стояла русская печь, и в комнате поставили ещё буржуйку, но в сильные холода топили русскую печь и спали все вповалку на печи. Питание покупали на деньги отца.

Трудно было отцу в начале войны, когда его сверстники уходили на фронт, а его забраковала медицинская комиссия. Мысли о собственной неполноценности взывали к самоубийству, особенно в те дни, когда со всех сторон был слышен плач людей, получивших очередную похоронку. Но наш дед сумел внушить сыну, что работа в тылу во время войны – тоже фронт, но трудовой. Отец начал работать, не покладая рук, о чём и говорит имеющаяся у него медаль «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны». Помимо работы в школе отец выполнял работу как представитель района. В его полномочия входило ездить по району и добиваться выполнения заданий, которыми облагали производителей.

В 1943 году вернулись брат с сестрой в родной посёлок Шушталеп, где отец стал работать в средней школе учителем. Здесь-то он обратил внимание на свою соседку, что и решило впоследствии его судьбу. Немного хотелось бы вернуться к тому времени, когда началась всеобщая коллективизация. Было это в середине 30-х годов. Дед Политов был в то время председателем созданного в селе колхоза имени Советов, а дед Аверин был частником, не желающим вступать в колхоз. Аверины имели на тот момент большое хозяйство: три лошади, две коровы, двадцать овец, много кур. Таким образом, старший Аверин, не желающий расставаться со своим добром, попал в списки по раскулачиванию. Но дед Политов сообщил соседу, что тот попал в списки, чтобы шёл он искать правду в город. Ушёл Иван Никифорович, да долга дорога до правды. А когда вернулся через месяц в село с охранной грамотой и документами, подтверждающими, что он не кулак, было уже поздно. В колхоз уже забрали оцинкованную медогонку, комод, настенный шкаф, коров и лошадей. Хочешь, не хочешь, пришлось вступать в колхоз, ведь надо кормить 11 ртов. Вскоре началась война. На фронт призвали Поликарпа, Петра. Григорий, который в то время уже служил на Курилах, так и прослужил долгих восемь лет на Востоке, а в 1945 году выбивал японцев с островов.

Сборный пункт был в Кузедееве, а оттуда мимо родного села в Сталинск, а там уж и на передовую. По неизвестным каналам узнавали жители Шушталепа, когда призывников повезут мимо деревни, и плотной стеной стояли на полустанке. И когда не снижающий ход поезд проходил мимо, раздавался страшный стон и плач, и было непонятно, чей он. То ли провожающих, то ли уезжающих. Многие не вернулись с военной мясорубки. Лишь шушталепские берёзы, посаженные выпускниками школы, а затем призывниками, уходившими на войну, своим шелестом напоминают нам о них и до сегодняшнего дня. Не вернулся с войны Пётр, Поликарп вернулся контуженным, и только через 8 лет службы вернулся Григорий. А в семье Политовых воевал на тяжёлых бомбардировщиках лейтенант Александр Политов, оставшийся в армии после войны и дослужившийся до майора.

Рябиновка тянулась вдоль горы. Дом, в котором жили наши родители, сохранился до сих пор. Отец работал директором семилетки, а мама там же работала учителем истории. По рассказам родителей понятно, как тяжело приходилось им на новом месте. Колхоз выделил родителям землю. Днём работали в школе, а по вечерам обрабатывали свой участок, раскидав просо во вскопанную землю, обнявшись, отец и мать таскали за собой тяжеленную борону.

Затем, когда появлялись всходы, опять же вручную приходилось всё пропалывать. Зато как радовались они, когда урожай удался на славу. Отца мы запомнили всегда шутливым и любящим разыгрывать. Когда в первый год совместной жизни они принесли в дом поросёнка и стали выкармливать, то после того, как мать придёт из стайки, отец у неё спрашивал: «Ну, как ел поросёнок? С удовольствием или нет?»

- А это как? – наивно спрашивала наша мама.

- Ну, если хвост крючком, то с удовольствием, если нет – то без удовольствия.

С того времени после каждого кормления мама сообщала отцу, как поел поросёнок.

Иногда отец уходил на охоту в лес или на болота и всегда приносил какую-нибудь добычу, никогда не забывал принести нам, детям, какой-нибудь подарок от зайчика – конфетку или пряник, он, придя с охоты, нам ворожил.

В 1945 году в нашей семье родился первенец, которого назвали Евгением. Малыш был шустрый, и если его не успевали привязать обмоткой к кровати, у этой юлы только попка сверкнёт под забором, и иди его ищи-свищи.

В 1947 году родилась Галина, полная противоположность старшенькому.

Часто навещали родственники, то дядя Саша, то дядя Володя, помогали, сколько могли, по хозяйству.

ПЕРЕЕ3Д В САРБАЛУ

В 1948 году отца переводят директором семилетней школы в Сарбалу, куда и отправляется с ним вся семья. Поселились на улице Советской, тот дом стоял перпендикулярно улице. В доме была посредине печь, земляной пол, у него была также и засыпная завалинка. А позже рядом построен был дом на ул. Советская 49, в котором в 1952 году, 1 апреля, родился Виктор. Дом был с тесовой крышей, земляной завалинкой. В доме была кухня, прихожая. Каким большущим казался мне тогда дом! Там семья прожила до 1970 года. Сейчас дом так и стоит на прежнем месте, хотя и претерпел значительные перестройки.

В то время Сарбала утопала в черёмуховых зарослях. Родители между своим домом и домом Огарковых посадили сад. Там были посажены ранетки, кусты смородины и крыжовника, две яблоньки, малина, «Виктория», даже грецкий орех.

А сегодня вдоль школьного забора растёт грецкий орех, пересаженный в те далёкие времена из нашего сада. А в зарослях черёмухи построили баньку и стайку. Первая наша баня топилась по-«чёрному». После постройки новой бани старая была разобрана, и из прокопчённых стеновых брёвен огородили огород. Усадьба наша была около 15 соток, но первое время половина её была занята лесными зарослями. В дальнем саду, как мы его тогда звали, росла дикая малина, отличающаяся от садовой по вкусу, черёмуха, осина, бузина и даже ива. Внутри дальнего сада была полянка, где ребята постарше ставили палатку, я же там играл в войну. В ясный весенний день всё в саду расцветало буйным цветом. Сначала зацветали подснежники и кандыки, затем сочные петушки и медунки, в короткий промежуток времени зацветали жарки-огоньки, незабудки, тянулись к солнцу гусянки и русянки, выскакивала из земли шкерда. В летние дни, когда начинали полоть картошку, среди кустов калины начинали вытягиваться пучки и пеканы. В жару приятно сорвать и пожевать пучку или пекан, которая была травой, необычайно смачной на вкус. В то время елось всё, что росло в лесу, – и всяческие цветы и колба, которую мы иногда называли черемшой. Причём от запаха колбы в весенний период нельзя было уйти ни в школе, ни дома, ни в клубе. Копали клубни кандыка, обсасывали жёлтые бутончики вербы, ели гусянку, русянку, пучку, пекан, шкерду, корни саранки, дикий лук, ели даже очищенный камыш. Вспоминаю об этом с удовольствием, хотя наша семья не жила впроголодь, чего не скажешь о других ребятишках нашего села, в дружбе с которыми и пришлось всё это попробовать. До сего времени любовь испытываю к супу, заправленному щавелем. В июне вся ребятня вооружалась пистолетами, сделанными из заячьей травы. Из крупного стержня выполнялась ручка, а из более тонкого – ствол. За пазуху насыпалась пригоршнями зелёная черёмуха, и начиналась стрельба, вообще-то не больно, когда попадало по телу, ну а если в глаз, то это было очень болезненно. Очень красиво было в огороде, когда невестой распускалась калина, которая была у нас своеобразным барометром. Как зацветёт калина – жди заморозков, а как отцветёт, смело высаживай в грунт помидоры и можешь не закрывать огурцы. Белыми парашютиками закружились одуванчики, и ребятня верхом на прутиках, как на лошадках, мчалась на влажные места ловить белых бабочек-капустниц. У подножия горы Лысухи стояла рядом с конюшней баня, посещение которой в детстве для меня было событием. Маленьким я ходил в баню с мамой в женский день, но, наконец, наступил день, когда меня с Женей папа взял в мужской день. В вестибюле сидели мужики, дожидающиеся своей очереди. Затем степенно заходили в раздевалку и раздевались, вешая одежду в шкафчики красного цвета с деревянными крючьями. С банными причиндалами и шайкой заходишь в моечное отделение и занимаешь быстрее лавку, на которую всё это складываешь. Любители попариться, каким был мой отец, шли в парилку. Там широкими ступенями уходил вверх полок, куда и залазили париться самые отчаянные. В парилке всегда было шумно, слышался смех и шутки, а порой и матерки. После парилки смывали грязь с распаренного тела. Затем распаренные и усталые мужики вяло переговаривались и тут же попадали в руки местного парикмахера дяди Мити Хвостикова, который делал из них настоящих красавцев, брея и подстригая.

В Сарбале был колхоз и леспромхоз, больница, сельсовет, железнодорожный вокзал, почта, клуб, детский сад, парикмахерская и сельпо, где собирались побалагурить местные жители. Тут можно было и остограммиться, и закусить. Очень любили собираться сарбалинцы и в клубе, где был и бильярд, и библиотека, зрительный кинозал с огромным экраном. Для нас, малышни, было особым шиком пробраться в зал в проделанную кем-то под стенкой дыру и, лёжа на полу с обратной стороны экрана, смотреть художественные фильмы. Это было особым шиком, так как изображение двигалось наоборот. Случалось и такое, что нас обнаруживала заведующая тётя Дуся, тогда нас с позором выставляли из зала. Но это никого ничему не учило, и мы вновь и вновь повторяли свои попытки бесплатного «оборотного» просмотра. А перед фильмом, на который собиралась большая половина села, разыгрывались целые волейбольные баталии на площадке возле клуба. В центре посёлка был дикорастущий парк, который во все времена был лучшим местом отдыха молодёжи, тем более, что в нём были волейбольная и футбольная площадки.

В основном всё население работало в леспромхозе, директор которого Поляков Андрей Александрович был большим другом наших родителей.

САРБАЛИНСКАЯ ШКОЛА

Школа, в которой работали родители, состояла из четырёх зданий, главный корпус – по улице Советской, другой на улице Школьной, третий на улице Нагорной и последний возле вокзала. Такая разбросанность имела, конечно, свои трудности, так как учителям порой приходилось за 10 минут перерыва перебежать из одного здания в другое.

До переезда родителей в Сарбалу директором сельской школы был Кропачев Сергей Петрович (25.03.1916 – 06.02.1948 гг.), он с семьёй жил в Сарбале с 1936 года. В 1939 году его призвали в Красную Армию, служил он на Дальнем Востоке и в 1941 году должен был вернуться по окончании службы, но началась война. За период военных действий он получил два ранения и контузию и в 1944 году был комиссован. Во время войны в Сарбалинской школе работали учителя, эвакуированные из Подмосковья и других западных областей. Война приближалась к концу, и люди стали уезжать на родину. Директором школы назначили Кропачева С.П., преподавал он русский язык и литературу. Его жена Раиса Георгиевна преподавала географию и проработала в Сарбалинской школе до 1966 года. Во время войны и послевоенные годы у учителей не было отпусков, они вместе с колхозниками работали на колхозных полях на уборке. Часто учителя вместе с учениками старших классов оставались ночевать на поле около костров, и не только летом, но и осенью. Сергей Петрович, находясь с учениками в поле, сильно простыл, заболел, дали знать о себе ранения, организм не справился, и Кропачев С.П. в феврале 1948 года скончался. Осенью 1948 года в Сарбалинскую школу назначили директором нашего отца.

Первое, с чего новый директор начал свою работу, это выбивание денег на строительство новой школы. Но год за годом отец получал отказ, и в 1951 году он принимает решение на выделенные на ремонт четырёх зданий деньги, присоединив к ним свои и мамины отпускные, делать пристройки правого, а затем и левого крыла к главному корпусу.

Сарбалинские плотники не отказались помочь, да и директор леспромхоза Поляков помог пиломатериалами. Отец всегда считал это решение правильным. Так и появилась новая школа в форме буквы «П». Фасад здания был украшен четырьмя колоннами, крыльцом и забором, огородившим все постройки школьного хозяйства.

Мама говорила, что трудно им пришлось в тот год, ибо денежная прореха была чувствительной, зато школа встала посреди посёлка прочно и горделиво. В новой школе располагался зал, где отмечались все школьные праздники, учительская, пионерская комната, библиотека, раздевалка, лаборантская, кабинет директора, кабинет завуча, комната для техничек, восемь классных кабинетов. Школа стала превращаться в центр общественных мероприятий. Здесь стали проводиться выборы, во время которых к школе подъезжали разукрашенные бубенчиками лошади, играла музыка, работал буфет, функционировали комнаты для игры в шашки, домино, шахматы. Коллектив в школе подобрался молодой, работоспособный, работающий в две смены. Была у школы своя конюшня, где бессменным конюхом был золотой человек – Ященко Андрей Иванович. Это был человек, который выручал всех работников школы: возил, пахал, убирал – короче, помогал делать всё для школы. Твёрдая рука руководителя и учительский задор помогли ученикам построить навес, где летом была столовая для выездного детского лагеря, а осенью во время уборочной складывали и молотили снопы овса. Построена была тогда же географическая площадка, крольчатник с клетками для кроликов и каменные мастерские. Рядом со школой под руководством нашей мамы посадили на несколько гектаров школьный сад. Мама уделяла этому саду времени больше, чем своему приусадебному участку. Даже самые отъявленные хулиганы и двоечники с удовольствием работали в том саду. Ученики копали, боронили, сажали, делали грядки и дренажные канавы. Ученики были обучены мамой делать прививки на деревьях, выращивать различные овощные культуры и поддерживать идеальный порядок на участке даже в период летних каникул. Сорванцы, которых родители не могли заставить силой полоть и убирать свои огороды, бежали делать то же самое на пришкольный участок.

Всё произраставшее там отличалось добротностью. Пшеница имела колос наливной. Урожай ранеток, малины, крыжовника, смородины, рябины, яблок был просто изумительным. У модной в те времена кукурузы початок был, как полено.

Многократно объявляли маме благодарность и награждали почётными грамотами за образцовый пришкольный участок, который стал гордостью посёлка и района. Здание мастерских состояло из трёх помещений: слесарка, столярка и инструменталка. По себе знаю, какое счастье прибежать туда на занятия по труду. А ещё престижней находиться там как члену кружка «Умелые руки». Там ученики изготавливали и табуреты, и черенки для лопат, ручки для молотков, вытачивали на токарном станке ножки для столов и подцветочников. Да и не перечислишь всего. А вскоре о школе заговорили и как о спортивной. Выставляя свои команды на соревнования по зимним видам спорта, мы стали занимать призовые места. Долгое время в школе не было хорошего физрука, и часто школьную команду возглавлял сам директор, даже вставал со всеми на лыжи, говоря, что надо показать этим городским задавакам. У ребят не было ни техники бега, ни хороших лыж, но была воля к победе и деревенская выносливость. Однажды, когда я учился в 8 классе, наша зимняя туристическая команда заняла на районных соревнованиях 8 призовых мест из 12 возможных. Мы разгромили городские команды, за что и были прозваны руководителями соревнований «сарбалинскими лосями». Было очень обидно, что на областные соревнования всё ж послали не нас, а команду из Осинников только потому, что экипированы они были лучше нас.

НЕМНОГО О САРБАЛЕ

В конце 50-х годов Сарбала начала расстраиваться, и стали появляться добротные дома. Дома Корнеевых, Созиновых, Коркиных со своими своеобразными отделками стали гордостью села. И здесь уместны стихи друга нашей семьи Павла Майского, ученика Сарбалинской школы:

Люблю я деревенские дома:

В них рукотворно все

От подпола до крыши ...

В них видно всё – от дури до ума,

До мудрости, до совести и выше ...

Центральная улица была грунтовой, и по обе стороны дороги проходил тротуар. Идя с вокзала, в грязную погоду приходилось скакать с одной стороны на другую. Так, вначале тротуар проходил по правой стороне и возле школы надо было преодолеть огромную лужу, затем возле Корнеевых необходимо перейти на другую сторону улицы, и здесь также была лужа, затем возле больницы, где тоже была лужа, надо проскочить через перекресток и по левой стороне ул. Школьной мимо радиоколокола дойти до клуба и магазина.

Свет в Сарбалу пришел в середине 50-х годов. Ямы под столбы копали вручную, и установка не была механизирована. Все делали на раз-два-взяли ... В период дождей на улице образовывались две колеи: это дядя Федя Игнатов и дядя Ваня Королько на ЗИС-5 их оставляли. Как уже писалось, основное производство в селе был сплав и переработка леса. Лес сплавлялся по реке Калтанчик, а также по реке Кондоме, где были установлены плашкоуты, с помощью которых ловили лес, который проскакивал Малиновку. Нижний склад находился на реке Калтанчик. Ориентировочно это место, где жили Ушаковы, в том же месте располагался гараж, возле которого жили и охраняли его Трашаховы. Кроме сплава лес возили на тракторах и грузовиках, до сего времени в лесах вокруг Сарбалы остались заросшие дороги. С нижнего склада до верхнего лес доставлялся на мотовозе по узкоколейке, проходящей от ЛПХ (где живут Майоровы) мимо бывшей школы (ныне магазин), мимо Кузнецовых, делая поворот направо и вдоль реки Калтанчик. Самое радостное для детей того времени было прицепиться и прокатиться на мотовозе или в кузове автомобиля дяди Феди или дяди Вани.

ВСЁ ДЛЯ ШКОЛЫ

Учитывая рост благосостояния, папа настроил молодых учителей на строительство жилья для своих семей. Стало нормой, что учителя выходили на субботники вместе со строителями и плотниками для возведения жилых домов. Работы шли споро и заканчивались обычно веселыми застольями. В результате таких трудов справили новоселье Аверины, Кропачева Р. Г., Сураева Д. И. Саварченко В. Ф., Воробьев А. К., Ремпель Д. Д. Апогеем жилищного строительства стал дом из восьми квартир, куда и переехала наша семья в 1970 году.

Руководство района неоднократно пыталось перевести папу работать инспектором в районо. В 1953 году в феврале его переводят насильно в Кузедеево инспектором, семья остаётся в Сарбале, куда отец возвращается в декабре того же года. Ему поступало предложение директорствовать в Калтане, то предлагали ехать учительствовать в Африку – в Алжир, но прикипевший сердцем к Сарбале отец продолжал быть директором родной Сарбалинской школы.

Мечтал папа всегда о том, чтобы сарбалинцы жили, учились и работали в условиях не хуже городских. Эта мечта заставляла отца двигаться по инстанциям и просить капитальные вложения на строительство новой современной школы. Наконец деньги выделены, и в центре посёлка закрасовалась трёхэтажная кирпичная школа на 640 мест. Мне просто повезло, что я пошёл в первый класс деревянной школы в 1959 году и был в первом выпуске новой школы через 10 лет. До 1981 года там и работал отец директором, а затем ещё до 1986 года преподавателем географии. 47 лет своей жизни отдал папа преподавательской деятельности, причём 40 лет из них работал директором. Везде Аверин Иван Иванович был любим коллективом и учениками. В Сарбалинской школе учились ребята из соседних деревень: Юрково, Колбинушки, Чёрного Калтана, Тайлепа. Многие ходили в школу пешком, а кое-кто снимал квартиры. Отец всегда поддерживал стремление ребят к учёбе и сочувствовал им. Именно поэтому он организовал в одном из освободившихся зданий старой школы интернат. Позднее интернат был переведён в освободившееся здание больницы. Долгие годы хозяйкой интерната была тётя Катя Зубкова – женщина маленького роста с тихим голосом, чрезвычайно добрая и совестливая. Так как своих детей у неё не было, всё тепло и ласку она передала своим воспитанникам. После её ухода на пенсию это место заняла Темешева Мария Прокопьевна, которая и работала там до последнего дня интерната.

Помня наказы своего отца, нашего деда, папа всю свою жизнь учился. В 1945 году окончил заочно полный курс Сталинского государственного учительского института по специальности преподаватель географии с правом преподавания с 1 по 7 класс. В 1957 году окончил Сталинский государственный педагогический институт с правом преподавания в 5-10 классах. Мама до 1953 года преподавала историю, а позднее стала преподавать ещё и биологию, в этом же году она меняет фамилию Политова на Аверину. Впоследствии мама была аттестована как учитель биологии, и поэтому выпускники школы № 8, да и жители посёлка знали её как учителя биологии. Наша мама любила свою работу, всё, что она делала, было доведено до чрезвычайного порядка, хорошо выполнено: и уроки, и кабинет биологии, и пришкольный участок, а класс, где она была классной руководительницей, всегда отличался дружбой, творчеством и порядком.

За свой труд Иван Иванович награждён многими медалями, являлся победителем социалистического соревнования несколько лет подряд, есть у него несколько десятков грамот, грамота Министерства просвещения Российской Федерации.

Мама тоже имела огромное количество благодарностей и грамот.

Но главная награда для наших родителей – это наша память и здание средней школы в центре посёлка.

Галина АНТОНЕНКОВА (АВЕРИНА)

Школа – это в жизни первый класс!

Школа – мать, отец и дом для нас!

Я Сарбалинской школе гимн пою,

За счастье, что дала, благодарю!

Из деревянной, маленькой, уютной

Она росла и вширь и в высоту

И стала каменной, высокой, видной отовсюду,

Очарованье сохранив и доброту.

И в этой атмосфере, доброй, чистой,

Росли, воспитывались, зрели мы.

Здесь нас учили так, чтоб каждый

Мог в жизни претворить мечты свои.

Вот так и я, храня уроки детства,

Что мне преподавали честно и любя,

Навеки прикипела к школе сердцем,

Недолго думая, пошла в учителя.

И до сих пор учусь у вас работе,

Наставники – мои учителя,

Что здесь работали и преданно, и честно

Все – от директора до истопника.

РЫБАЦКИЕ СТРАСТИ

Для того чтобы рассказать, какой был папа рыбак, я хотел бы описать несколько случаев из рыбацкой жизни, включая страсти бывалого охотника. Впервые выстрелить мне пришлось у горы Лысуха, где остановились мы с братом и ребятами с нашей улицы, когда шли с Белой Глинки. У Евгения за плечами было ружье 16-го калибра, которым очень гордилась наша семья за его прикладистость и лёгкость в обращении. Брат показал мне, как взводятся курки (я тогда учился в 6 классе), как прижимается приклад, как прицеливаться, и я выстрелил дуплетом, взяв цель на мушку. Что произошло не то, сразу понял, так как я плотно уселся на задницу и был оглушён. Всё это сейчас в памяти, как будто произошло только вчера. С того времени стали меня брать на охоту, занимая ружье у А. Кропачева, одностволку 20-го калибра.

Однажды отправились мы с отцом на охоту в направлении Колбинушки, мимо родника, что бежал у подножия горы Лысуха, мимо огородов, что были в то время напротив могилок на другой стороне р. Сарбалёнки. И тут папа определил, что недавно зайчик пробежал. Роль собаки была отведена мне, и я должен был обойти кусты и двигаться строго по следам зверька. Это я сейчас понимаю пути перемещения зверя, а тогда с бьющимся сердцем недоумевал, почему папа встал за куст черёмухи и не идёт дальше. Двигаясь по следу, я вдруг услышал прогремевший выстрел и увидел папу, шагнувшего мне навстречу и державшего в руках зайца-беляка. Заяц был только ранен, и я упросил отца взять его домой. Поместили зайца в баню. Принесли ему из дальнего сада веточки осины, дали морковку, листья капусты, но заяц сдох, так ничего и не попробовав. Только позднее мне стало ясно, что заяц в неволе не живёт, тем более раненый. Вырубка деревьев в ту пору шла полным ходом, но кое-какая живность в лесу ещё водилась, и охота приносила на стол лесные деликатесы.

Однажды в сырую и ветреную погоду пошли мы с папой охотиться в район Пикетского озера. В то время между железной дорогой и рекой Кондома отсыпалась под дорогу дамба. Сначала мы шли по железной дороге до светофора, а затем встали на лыжи и пошли по кустам согры. С нами был пёс по кличке Рекс. Пока мы пробирались сквозь кусты, Рекс убежал вперёд. Несмотря на сильный ветер, мы услышали заливистый лай нашей собаки: сомнений не было: он взял горячий след. Зная, что заяц ходит по кругу, заняли места, каждый надеялся, что заяц выскочит именно на него. Вдруг лай прекратился, либо Рекс скололся, либо бросил гнать, что, конечно, в такой ситуации невозможно. Подойдя к отцу, я спросил: «Что дальше делать будем?» На что получил ответ: «Видно, скололся Рекс, пойдем, посмотрим, где потерян след» По следу определили, как шёл пес и где перешёл насыпь дороги. Преодолевая порывы ветра, пересекли насыпь и там, к своему удивлению, увидели Рекса, морда которого была вся в пуху, а рядом лежал заяц. Вот это да! Без выстрела получили добычу благодаря верному другу. Потом мне объяснил отец, что в сырую погоду заяц лежит на земле плотно и, затаившись, будет лежать так, пока не наступишь. Особой была охота осенью на утку, на которую меня, к сожалению, брали редко. Отец вспоминал, что однажды он шёл по берегу Чёрного озера с ружьём, собирая по пути грибы и ягоды. Тихо шелестя, кружа, словно бабочки, падали на ещё зелёную траву разноцветные, как осенняя радуга, листья. Над водой клубился туман. Слышен пересвист синичек и дальний гудок паровоза, маневрирующего на станции. Отец идёт по тропе не спеша, моментально, уловив звук свистящих крыльев, взводит курки, вскидывает ружье, и вот звучит отчётливый дуплет. Королевский выстрел – так его окрестил отец: из семи летящих кряковых уток пять упали в озеро. Такая удача редко кому выпадает. А был ещё такой случай. Женю призвали в армию, но неожиданно отпустили на сутки, и тогда-то пошли на утреннюю зорьку. Встали на перелёте, каждый на своём месте. Утка летела прямо в лоб Жене, не каждый профессионал будет стрелять в этой позиции, но брат ударил, и утка рухнула к ногам стреляющего, на глазах изумлённых охотников. Этот выстрел тоже вошёл в историю нашей семьи.

Но все же основное предпочтение в нашей семье отдавалось рыбалке. Рыбацкие прелести начинались ранней весной. Ловили на удочку, перемёт, закидушку, собираясь в устье р. Калтанчик вместе с другими рыбаками-фанатами.

Как-то раз пошёл отец на рыбалку со своим другом П. С. Тюркиным, который работал одно время в школе завхозом. Тихо сидели и напряжённо следили за своими поплавками и вдруг увидели, как дед Вавилин, ловко управляя своей долблёнкой, устанавливает мордушки в облюбованных местах. Дед, насадив живца, поставил перемёты, отправился домой. Пётр Сергеевич тоже побежал куда-то и, вернувшись с каким то свёртком, посадил нашего отца в лодку, и они поплыли к местам, где Вавилин устанавливал перемёты. На следующее утро рыбаки, вышедшие поживиться пескарями, увидели на этом месте следующую картину. Из проулка появился дед Вавилин, громко пожелал рыбакам соль на уду, поплыл на своей лодчонке проверять снасти. Как и всегда, мордушки его были полны серебристой рыбёшки. А когда дед поднял первые метры перемёта, над рекой раздался сначала удивлённый возглас, а затем ядрёный мат. На каждом крючке сидела солёная селёдка. Гомерический хохот рыбаков надолго остался звучать в ушах деда, недоумевающего над шуткой школьного директора и завхоза.

Иногда папа умудрялся поутру на час-другой сбегать на реку, а затем, отработав в школе целый день, вернуться вечером на облюбованные места. Однажды, поймав немного пескариков и чебачков, отец на дно ведра насыпал начинающую расти траву, а сверху положил рыбу. И, специально изменив немного маршрут, гордо прошёл домой по центральной улице с ведром, «полным» рыбой. Слух о необычайном клёве быстро прошёл по Сарбале. Когда же отец пошёл вечером порыбачить, то на берегу не было места, где присесть. На берегу сидели все, даже те, кто держал удочку первый раз в руках.

Приехал к нам как-то брат отца Саша (Шурик), и пошли они на весеннюю рыбалку в устье Калтанчика.

- Иван, дай мне шнур и крючки, я хочу сделать перемёт.

А как он делается?

- Возьми в рюкзаке. А как сделаешь, так и сделаешь, – ответил папа Шурику.

Взяв крючки и шнур, тот что-то смастерил на скорую руку, и братья двинулись к реке. На Калтанчике наловили пескарей и гольянов для живца. Затем пошли в устье реки ставить снасти. Расставив снасти, папа стал учить брата, как закинуть перемёт, так как лодки не было. Нацепляв живцов, дядя Саша закинул свою снасть на стрежень.

Шнур был нитяной и, не сразу намокнув, ушёл на глубину, но груз потянул на дно, и в этот момент сыграл бурун, мелькнул красный перелив оперенья, и последовал рывок снасти. Оттолкнув брата, отец сам начал выводить рыбину на берег. Рыба оказалась тайменем на 3-4 кг. Подведя добычу к кусту, папа попытался выбросить её на берег, но крючок был слабоват для такого хищника, который, окатив незадачливого рыбака брызгами, ушел вместе с крючком в пасти на глубину. Кое-как успокоив дрожь в руках, папа уселся за свои снасти, негодуя на себя, ведь рядом был рыбак с намёткой. А когда же успокоился немного, то сказал: «Если б это ты, Шурик, рыбину упустил, то я бы тогда тебя отлупил». Александр под впечатлением увиденного и постигшей брата неудачи вдруг схватил камень да как врежет брата по спине. Часто в семье вспоминали случай, когда папа вместе с П. С. Тюркиным ходили охотиться на зайцев на другую сторону Кондомы. Там была, да и сегодня есть просека в черемушнике. Стоял П. С. Тюркин на это просеке, а собака гнала зайца. Тот выскочил между папой и Тюркиным, не раздумывая, повернул к Петру Сергеевичу, стрелять нельзя, на линии огня находился охотник. Заяц с разбегу прыгнул на Тюркина. Он бросил ружьё, обхватил зайца руками, а рука у него одна была травмирована на фронте. Надо знать зайца – задние лапы у него очень сильные, с помощью их он стал вырываться из рук. От фуфайки летят клочья, а Тюркин не отпускает. Но ловкости у зайца оказалось больше, чем у Петра Сергеевича. Заяц выскочил, а Тюркин остался стоять в разорванной фуфайке, лицо всё в пуху, а косого след простыл. Хохоту было много, но и горе было велико – фуфайки на дороге не валялись в то трудное время.

Сколько себя помню, папа возил нас на рыбалку на р. Чумыш, стояли мы всегда ниже переката Кочегуры или выше переката Кашин брод. Несметные полчища комаров и мошки иногда превращали рыбалку в сущий ад. Почти всегда с нами ездил папин друг, рыбак Пётр Васильевич Безносов. Как-то приехали на рыбалку, поставили лагерь, занялись каждый расписанными обязанностями: кто ловит живца, кто костёр готовит, кто уху варит. Петра Васильевича послали в магазин за хлебом. Вскоре проехал мимо наших рыбаков «Москвич» и остановился недалеко от нашей кампании. Наши сразу проявили недовольство, тем более что среди приезжих были женщины, что недопустимо для рыбацкого счастья. Папа вежливо попросил сменить их место стоянки, на что получил отказ, испортивший настроение рыбаков. В это время приехал из магазина Безносов, удивился, как это допустили чужаков в свои владения. Ему объяснили о тщетности попыток по выселению пришельцев. Тогда дядя Петя, приняв для храбрости 100 г водки, сказал: «Ну, я им сейчас покажу!» Взял какие то вещи и скрылся в кустах. Через несколько минут выскочил оттуда с голым торсом, с трусами, опущенными до колен, с драной шапкой на голове, небритым лицом и страшно волосатой грудью и спиной. Всклоченные курчавые волосы, обрамляющие лысину, торчали в разные стороны из-под шапки. Сутулясь, покачиваясь пьяной походкой, он начал подходить к чужой компании. Зрелище поистине было очень живописное. Владельцы «Москвича призатихли и ждали, что же будет дальше. Кульминацией этого представления стал пьяный выкрик д. Пети: «Ваня! Баб привезли!»

Этого хватило, чтоб непрошеные гости мигом покинули облюбованные места, и наши рыбаки продолжили рыбалку только своей компанией.

Прекрасно то время, когда ты на заре на реке дышишь чистым воздухом, ешь то, что сам приготовишь, спишь в походных условиях в слякоть и дождь, при комарах и мошке. Как-то поехали мы в гости к Гале в Казахстан. Там Витя решил побаловать нас рыбалкой. Витин дружок Лешка отвёз нас в один из рыбацких мест район и уехал, пообещав вернуться за нами через несколько дней. Мы поставили палатку возле озера и пошли с папой ставить перемёты на речку Ишим. Все дни дул сильный ветер, но вечера были тихие и спокойные. Витя, наш зять, нашёл фитиль, починил его, затолкал в него булку хлеба и поставил в горле перешейка между озёрами. Вначале рыбалка доставляла удовольствие, но обилие рыбы заставляло через каждый час плыть и трясти сети. Это стало надоедать, и мы начали играть в карты, а чаще давить ладонь собственной руки – попросту спали, сколько хотели. Ветер избавил нас от мух и комаров. Пойманную рыбу солили и развешивали и уже к вечеру получали готовую вяленую рыбу, так солнце и ветер добротно, а главное быстро делали своё дело. По вечерам готовили уху. Правда, зять дал маху, взяв с собой литровый котелок, из-за чего приходилось готовить в несколько этапов. Под уху обязательно пропускали по стаканчику разведённого спирта. В один из вечеров я загоношился и хватанул полкружки чистого спирта. После этого еле-еле, но самостоятельно со словами: «Ребята, ребята, ребята» – заполз в палатку, где и проспал до утра, как младенец. По утрам я до начала ветра ловил на червя сорожку, когда кончались черви, рыбалку продолжал на красную шерстяную нитку, вытянутую из шапки. Зять же поверхность озера косил спиннингом. Зять с папой поспорили на коньяк, что зять за час поймает 4 щуки. Витя быстрыми движениями стал посылать блесну в различных направлениях. Вот уже заканчивается час, а в лодке лежат только три щуки. До конца спора осталась одна минута, и мы, разочарованные, махнув руками, пошли к палатке. В это время Виктор как заорёт на всё озеро. Мы быстро вернулись и увидели, как зять на вытянутой руке держит щурагайку и смеётся, это была четвёртая. Вдруг щучена трепыхнулась и, ударившись о борт резиновой лодки, упала в воду. Как обидно поймать на последних секундах и упустить! Смеясь, мы ещё долго обсуждали этот забавный случай. У нас уже кончился хлеб, а Лёшка за нами все не приезжал. Еда без хлеба не шла нам в горло. Тогда Витя вспомнил, что хлеб есть в фитиле. Мы достали расквашенный и размокший в воде хлеб и, отжав его, сварили с ним суп с фасолью и конской тушёнкой. Такую кашу мы смолотили с превеликим удовольствием! Вскоре приехал за нами Лёшка. От той рыбалки остались у нас прекрасные воспоминания.

Когда сын Алёша был маленьким, поехали мы всей семьёй в Сарбалу. Это было на девятое мая, погода стояла просто на загляденье. Уговорил нас папа сходить на рыбалку на речку Калтанчик. В это время хорошо начал ловиться краснопёрый чебак, или попросту «краснопёрка». Алёша был тогда совсем маленьким, лет шести. Начали мы ловить на протоке перед мостом рыбу, клевало хорошо, папа послал меня домой за сетью. Уже смеркалось, и вскоре надо было уходить. А такой клёв – дело очень редкое. Сбегал я за сетью, принёс, Лёшка сидит возле вещей. А мы с папой пустили наплавом сетку по протоке. В конце протоки сеть наша стала уже просто верёвкой, забитой рыбой. Лёшка издал воинственный клич. Мы попросили его не кричать, не спугивать рыбацкое счастье. Домой мы принесли два ведра рыбы.

Минуты, проведённые с отцом на рыбалке и охоте, не забудутся до конца нашей жизни. А слова, написанные на щите возле озера близ р. Чумыш – «Люди. Берегите журавлей!», должны ассоциироваться примерно как «Спасибо, папа, за то, что приучил к красоте общения с природой».

ДЕТИ

Родители любили свою работу, и в делах, и в семье всегда у них был порядок.

Родители и для нас, своих детей, сделали тоже немало. Все мы нашли свой путь в жизни и получили хорошее образование. Первенец в семье был Женя, он родился 3 ноября 1945 года в селе Рябиновка. Со слов родителей и родственников, это был ребёнок – сорвиголова. Его караулить надо было всем, кто находился в доме, короче, хороший шкода.

Бурная жизнь в детстве полностью отвечает требованиям современной жизни, на месте просто не сидит, ему всё время куда-то надо идти. Самым большим увлечением у Жени остаётся рыбалка и охота. С увлечением собирает грибы и ягоды.

Евгений окончил Осинниковский горный техникум, получив специальность техника-электромеханика. Проработал некоторое время на шахте. Женился на Ерёминой Нине Алексеевне, уроженке Сарбалы: После женитьбы уехал к жене в город Якутск, где проработал долгих тридцать лет. В настоящее время они живут в городе Новокузнецке. В далёком теперь городе Якутске осталась жить семья их сына Евгения, он с двумя дочерьми остался на Севере. Маленький Женя Женевич окончил техникум связи, а затем институт. Дочь Катерина окончила техникум связи, живёт с родителями.

Сестра Галина родилась 11 августа 1947 года в селе Рябиновка, в отличие от своего старшего брата была очень тихим ребёнком, короче, не приносила родителям беспокойства в детстве. Восемь классов окончила в Сарбале, ну а продолжать обучение пришлось вначале в городе Калтане, но любовь к своему будущему мужу брала своё, и она перебирается в пос. Малиновка, где и оканчивает среднюю школу. Поработав год лаборанткой в школе, она поступает в Новокузнецкий педагогический институт, затем окончила его, по специальности биолог-географ. Замужем. С мужем Антоненковым Виктором Васильевичем жили в Казахстане, но после перестройки переехали в Новокузнецк. Их дочь, Елена, кстати, родилась в один день с нашим отцом – 22 марта, окончила в Алма-Ате институт иностранных языков, затем в Голландии магистратуру. Сейчас проживает с мужем и двумя сыновьями в г. Алма-Ате.

Наталья жила в г. Петропавловске, что в Казахстане, окончила университет, воспитывает дочь Аню. Сейчас живёт и работает в Новокузнецке, где заочно оканчивает второй университет. Сестра Галина работает в школе, то есть продолжает традиции семьи. Я, Виктор, родился 1 апреля 1952 года в «столице» юга Кузбасса, в селе Сарбала. Детство и юность провёл в Сарбале, здесь пошёл в первый класс, здесь и окончил первым выпуском среднюю школу № 8. Отслужил срочную службу в танковых войсках, поступил и окончил Сибирский металлургический институт, по специальности инженер-строитель. Основное время проработал на стройке. Учитывая веление времени, получил второе высшее образование, окончив заочно Кузбасский государственный технический университет. Женат, жена Татьяна Михайловна. Основное увлечение – рыбалка, охота, люблю рисовать акварелью. От первого брака имею двоих детей, сына Алексея, окончившего институт по специальности инженер-строитель. Алексей с женой Ольгой воспитывают двоих сыновей, Даниила и Кирилла. Дочь Татьяна окончила Новокузнецкий педагогический институт, воспитывает сына Диму.

Мы любили всё то,

к чему нас приучали наши родители.

Светлая память вам за всё хорошее,

сделанное людям и нам, вашим детям.

ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ

Далёкий 1959 г., надо идти в школу, в первый класс. Осенние волнения, сбор всех принадлежностей: пенал, тетради, карандаши, счётные палочки и т.д. Мне подарили «Подарок первокласснику» – такая картонная коробка, в которой лежали все необходимые вещи для первоклассника. В школу меня повела сестра, как сейчас помню, что рубашка была у меня светло-жёлтого цвета. Костюмчик был наглажен, а в руках букет цветов, это были астры. Пришли в школу, нас завели во двор, где была площадка на заднем дворе школы. Там провели перекличку, взяли за руку и повели в класс. Первый «а» класс в количестве 42 человек усадили за парты. 1 «б» класс в таком же количестве увели в другое крыло. Моим первым учителем была Александра Фёдоровна Алевцева, которая нас учила писать, читать, рисовать, лепить пластилином, петь, плясать и т.д.

Овладевать знаниями приходилось очень трудно. Хотя наша семья была учительской, меня специально перед школой ничему не учили. Придя в первый класс, я со всеми вместе мыкал, пикал, короче, ничего не знал. Пришлось овладевать со всеми. Очень тяжело продвигалось изучение букваря. Буквы мне разъяснили, а вот читать, ну никак не мог научиться, помучилась со мной мама. Бывало, сидишь на кухне, в руках букварь, пытаешься сложить слово: «М ... у ... – Х … а». Мама спрашивает: «Что получилось?». Начинаю гадать, но всё не то, про что прочитал. Мама долго терпит, затем говорит: «Ну, что летает-то?» Я, немного подумав, говорю: «Самолёт». Мама смеётся и качает головой, нет, не то. Тогда посмотрев в окно, кричу возбуждённо: «Воробей или птичка». Мать смеётся и говорит, что я дурачок, не на улице летает, а в доме. «А, муха» – наконец догадываюсь я. Таким вот манером и научился я читать, зато через полгода читал уже тексты с выражением.

Хорошо помню, как прошёл первый урок по чистописанию – такой предмет был у нас. Для того чтобы получить допуск писать чернилами, с нами вели длительную подготовку, мы писали палочки, загибульки и другие знаки, без чего невозможно начать писать чернилами. Готовя нас писать чернилами, с нами провели всестороннюю подготовку, сделаны были такие ящички, где хранились чернильницы-непроливашки, в пеналах появились ручки с перьями, тряпочки, чтобы вытирать перья. Наконец настало время, нам выдали специальные тетради по чистописанию, они были разлинованы, в центре парты была круглая специальная ямка, в которую поставили чернильницу, и мы начали писать, копируя то, что было нанесено в тетрадях. А это были и буквы, и слова. Короче, ты должен скопировать, при этом соблюсти всё, что изображено на страницах тетради, нажим пера, обязательное требование, – короче, написали и сдали на проверку. Когда наши тетради были проверены, нам объявили, кто и как постарался в написании задания. Первыми были те, кто плохо справился с заданием, затем кто получше. Нескольким первоклашкам уже объявили, что они хорошо справились с заданием, а про меня вроде и забыли. Сильно я запереживал, почему молчат. Дошла и до меня очередь, короче, сказали, что я написал, как в тетрадке, практически не отличишь. Это была моя первая пятёрка в школе.

Помню, как каждый из нас был дежурным, а это надо проверить у всех руки, мыл ли их ученик, придя в школу. Всё ли принёс, ничего не забыл, чистый ли у него воротничок, обёрнуты ли учебники и тетради газеткой. Много было всяких казусов, но больше всего нравился урок, когда нам читали сказки.

Каждый год обучения приносил что-нибудь новое, главное я чётко усвоил, что задание, которое нам задавали, проверяла только мать. Запомнилось многое, но особенно когда я изучал немецкий язык и однажды из шести уроков умудрился получить пять двоек. Я сам не понял, как всё произошло, но тот факт, что пять двоек, – такого просто никогда не было. Впервые в воспитательном процессе участвовал отец. Просто я почувствовал гнев отца и после этого ни разу не повторил эксперимент по получению двоек. Ну а вот как пришлось мне изучать немецкий язык, надо рассказать.

Немецкий язык преподавал Ремпель Д. Д. Однажды он впаял мне жирную двойку за знание языка. Отцу в этой ситуации было сразу доложено, как же – сын директора – и двойка. Вечером состоялась разборка сложившейся ситуации. Пришлось сознаваться, что просто не выучил урока. Реакция была до безобразия проста: выучить и папе сдать. Сел я на кухне и добросовестно стал читать и переводить. Прочитав несколько раз, сказал папе, что готов ему отрапортовать о проделанной работе. Ученик я всё-таки был прилежный, поэтому добросовестно читал на немецком языке, при этом пытался читать правильно, но получалось вроде как по слогам. Отец такое произношение не принял и заставил меня читать ещё несколько раз, и после нескольких попыток чтения у меня уже слезы катились. Папа безжалостно продолжал меня тренировать в скорочтении по-немецки. Сижу на кухне и плачу, читать не хочется, стал мне ненавистным немецкий язык. Мама, добрая душа, тихонько, чтобы папа не услышал, говорит: «Витенька, ты главное быстро читай, а в немецком языке отец ничего не понимает, он его просто не знает». Я в недоумении посмотрел на маму. Мама мне заговорщицки подмигивает и говорит, чтобы я делал, как она сказала. Пришёл я в зал и так отчеканил по тексту, что сам уверовал: вот я как умею. Смотрю на реакцию отца. Он встал с дивана и так мне поучительно говорит, что, мол, потренировался – и вот, пожалуйста, результат, от зубов отлетает. Часто мы в семье этот эпизод вспоминали. Обучение я продолжал дальше, и процессу обучения мне это не помешало.

Надо отметить, что прилежностью я отличался, только не мог в начале учёбы понять, почему папу должен называть в школе Иван Иванович, а маму Вера Сергеевна. Мне учиться было легко, понимал предметы с первого раза, и только не повезло с физикой. Вначале преподавал нам этот предмет Разваляев Дмитрий Иванович, но он ушёл на пенсию, и учителя по физике менялись каждый год. Наверное, это и повлияло на мои знания по физике. Особенно тепло хотелось отозваться об учителе математики Александре Григорьевне Поздеевой, вот это был математик от бога, но образование ей не позволило учить нас до окончания школы. Я не умаляю роль всех учителей, кто нас учил, но были те, кого обожаешь до сего времени. Кстати, все ученики почему-то не любили её мужа Александра Ивановича (он в юности, занимаясь боксом, получил травму губ), и его все звали «губан», а знал он свой предмет досконально, но, увы. Здесь надо немного написать о Раисе Георгиевне Кропачевой, моей «лёльке», так её я звал долгое время, пока не повзрослел, я не мог выговаривать её имя полностью и звал просто «лёлька». Мама со смехом рассказывала интересный случай из нашей жизни. Купила как-то мне ботиночки моя «лёлька», я был, говорят, безумно рад. Через определённое время ботинки, естественно, износились и, придя к ней домой, уселся на сундук и заявил: «Лёлька, ботинки-то порвались, покупай новые».

Раиса Георгиевна более сорока лет отдала свои знания школе, она вырастила и воспитала троих детей. Её дочери, Кропачева (Багарядцева) Людмила Сергеевна и Кропачева (Лешкова) Валентина Сергеевна стали учителями, продолжили дело своих родителей. Сын Александр окончил железнодорожный техникум. Они все учились в разные времена в Сарбалинской школе и через всю свою жизнь несут любовь к Сарбале и вспоминают учительский коллектив Сарбалинской с особой теплотой.

Мне очень нравилось, как преподавал мой отец, он не просто давал предмет, он вкладывал знания в голову. Не каждому такое удаётся. Мама, наоборот, давала знания как-то вкрадчиво, но её пестики и тычинки запомнились до сего времени. Видимо, с рождения планида моя была постоянно находиться на руководящих должностях, и не из-за того, что папа был директор, видимо, во мне руководить было в крови. Недаром соседка наша Клава Костина, когда оставалась с нами во время отъезда родителей на отдых либо на курсы, звала она меня «директором». Я постоянно ходил и контролировал всё, что ей приходилось делать по хозяйству. В детстве мы часто лазили по огородам в поисках «Виктории», особенно набегам подвергались огороды в Нахаловке, почему-то там у всех были огромные плантации «виктории», за это нам попадало, но мы всё равно продолжали лазить. Дружил я со многими ребятами, но особенно с Женей Васильевым и Валерой Татаркиным, практически всё свободное время мы проводили вместе, и только окончание школы разлучило нас. Мы нашли каждый свой путь и теперь редко видимся. Жизнь внесла свои коррективы, и не каждому повезло в этой жизни. Авария на шахте выбила из нормальной жизни Женьку, Валерка остался на северах, короче, жизнь прожить – не поле перейти. Соседями по Сарбале у нас долгое время были Харламовы. Павел Иванович сильно болел, но это не мешало им с папой часто играть в шахматы и иногда принимать чарочку. Семья у них была большая, но больше всего времени я проводил с Николаем. Я и сейчас дорожу нашими взаимоотношениями. Когда Коля был маленький, с ним произошёл интересный случай. Экология в то время ещё не была плохой, и на огороде все, что не снималось с корня, оставалось под снегом. Поздней осенью, где-то в конце сентября, пробрался Коля на огород и набрал за пазуху оставшиеся на кустах помидоры. Но знал сорванец, что воровать нельзя, да и директору неправду говорить не положено. Вот подходит Коля к отцу и так задиристо говорит: «Иван Иванович, а я у вас помидойки ваявар». И, шмыгая носом, ждал реакцию, которую произвёл на нашего отца. Но кроме смеха в ответ ничего не получил. Время неумолимо бежало вперёд, мы подрастали и своё время стали проводить в походах, а это тогда было очень частым. Мы ходили на Кундэль, пешком проходили путь от Сарбалы до Каза. В августе почти ежегодно отправлялись за орехами на Берёзовую речку либо на Мустаг. Жизнь наша была очень активной. Каждый старался для игры в войну сделать оружие из дерева, но оно должно максимально походить на настоящее. Вова Паршуков был основной военный заводила, и мы с ним часто с «оружием» В руках уходили либо на калтанские горы, либо на луга, где и играли в войну, причем немцами никто не хотел в то время быть, все хотели быть только красными или партизанами. Летом, конечно же, мы больше всего находились на речке, причём купаться ходили на речку Калтанчик к коровнику, там была хорошая ямка, где купалось всё население Сарбалы. Вторым местом было место на плашкоутах возле Трашаховых, ну, или рядом с их домом. Причём королевой плавания была Крестя Трашахова, она мастерски ныряла под плашкоуты, чего не делали порой даже мальчишки. На этих плашкоутах меня и научил плавать мой брат Женя. Он попросту сбросил меня с плашкоутов и сказал: «Выплывай». Сам плыл со мной рядом, наблюдая за мной. Конечно, я выплыл, жить-то охота. Потом я узнал, что таким методом основная мальчишечья братия научилась плавать. Зимой мы больше всего времени проводили на горах, где катались на лыжах. Лыжи в то время были дефицитом, и мне папа делал самодельные лыжи. Помню, сначала выстругает из черёмухи заготовки, затем их распарит в кипятке, затем гнёт носки лыж на специальной болванке. Сезон такие лыжи выдерживали, но потом, если не сломаешь, то попросту выпрямлялись, И на них невозможно было ездить. Катались мы на горе Лысухе, но в детстве на горе Акулине, что была на огородах, но в центре посёлка. Сколько же там было пролито слёз по поводу сломанных лыж, жутко вспомнить! Хорошо запомнилось время, когда в стране были перебои с хлебом. Мама меня будила ночью, и я шёл к магазину, который назывался КМК. Придёшь, на улице темно, досада берёт, что ты не первый, а кто-то уже вперёд тебя пришёл. Занимаешь очередь и ищешь место, чтобы не продувало ветром. Хорошо, если сжалится сторож магазина и пустит тебя в сторожку, а если не повезло, то на улице до открытия магазина. Продавцы нас знали в лицо и кому сколько давать на руки хлеба знали. Почему-то всегда к булке хлеба был довесочек, хлеб был развесной, так вот этот довесок и был той наградой за ночные бдения возле магазина. Когда закрыли деятельность ЛПХ и перевели производство в Малиновку, то ещё долго стояли различные помещения на месте леспромхоза. Конечно, бабка Акулина за всем этим хозяйством чётко следила, но мы умудрились пролезть в одно из зданий, где обнаружили красное знамя и множество различных бланков. Теперь мы были очень довольны, ибо на бланках сразу же выписали себе «воинские» документы, а флаг водрузили на горе, где постоянно играли в войну. За эту проделку нам очень крепко попало от взрослых, хотя, как я сейчас понимаю, никакой ценности они не представляли. Но залезли-то в охраняемый объект, вот за это и попало. За период учёбы мне пришлось быть командиром в октябрятах, когда стал пионером, то был звеньевым, командиром отряда, командиром совета дружины школы. В комсомоле пришлось командовать первичной комсомольской организацией. За это доверие я до сих пор благодарен нашим ребятам, которые меня выдвигали на данные «должности». Больше всего нравились в школе мероприятия, которые проводились на различных этапах обучения. Обычно все построения учеников проходили в центральном коридоре, но нам он казался залом. Все праздники проходили именно там. Этот зал был до того мал, что все мероприятия проводились поэтапно. На первом этапе малолетки, для них проводились утренники. Старшие классы проводили свои вечера значительно позднее, вечером. Самые яркие воспоминания приходятся на празднование Нового года. В те времена прийти на Новый год без новогоднего костюма было очень редким явлением. Маски – вообще атрибут обязательный. Каждый новогодний праздник заканчивался премированием лучшего новогоднего костюма, и в конце празднования выдавали кулёк новогоднего подарка. Подготовка к Новому году начиналась за много дней до него. Старшеклассники готовили из газет кульки для подарков, рисовали украшения, которыми увешивались коридоры и окна школы, писались новогодние стенные газеты. Затем ставилась ёлка, которую украшать могли только старшеклассники. При проведении праздника следили, чтобы украшения не бились и не терялись. Было всегда очень весело.

А как проходили пионерские праздники! Они всегда сопровождались торжественным выходом пионерских отрядов. Ребята и девчата одевались в белые рубашки и кофточки, все в красных галстуках. Вид был всегда впечатляющий. Самым торжественным моментом, на мой взгляд, был выход отряда с песней. Как только выдерживала наша школа: строевой шаг, как нам казалось, должен быть громким, а песня ещё громче, и все старались. Затем подводились итоги, победителей ждали призы. Музыка всегда звучала из комнаты завуча, где в то время находилась вся аппаратура. Танцевали в основном в то время вальс и танго, причем мальчишки с замиранием сердца ждали, когда объявят дамский танец, это девчонки должны пригласить нас, мальчишек. Обычно это вызывало различное обсуждение и домысливание. Часто в период отдыха проигрывателя мы играли в коридоре в ручеёк. Вечера проходили очень весело, но они почему-то быстро заканчивались. То время было замечательным открытиями, которые происходили в стране. Далёкий теперь уже 1957 год, год, когда в космос запустили первый искусственный спутник. Это событие просто всколыхнуло весь советский народ, все обсуждали это событие, и помню, вечером к нам приехал Андрей Павлович Комаров, муж нашей тёти Симы, из Шушталепа. Света в то время в Сарбале не было. Он пришёл со своим, у него в кирзовой сумке находился аккумулятор и фара от мотоцикла. Приехал он вечером, и они с папой долго обсуждали это событие. Выпивая, они обсуждали все политические события, при этом говорили, что, возможно, скоро и человек полетит в космос. И это свершилось. Помню, сидели в классе, и вдруг слышим крик в коридоре, а это кричал Вовка Паршуков, что в космосе летает наш космонавт Юрий Гагарин. Вот это был праздник, все радовались, мы наперебой пересказывали новости о том, что произошло. Это был праздник всего народа. После каждого запуска спутника по радио объявляли, в какое время он пролетит над одной или другой территорией, и мы выходили всей семьёй на улицу, каждому определен угол обзора, и тот, кто первым увидит мерцание летящего спутника, получал приз – килограмм пряников, мы очень старались. Моя одноклассница Галя Знаменщикова в письме в Германию (тогда было модным переписываться со сверстниками из ГДР) написала, что живёт в Сибири, по улицам ходят медведи, и при этом со значимостью написала, что вообще-то у неё дядя не кто иной, а Гагарин. По этому случаю мы долго смеялись, но Давид Давидович нам разъяснил, что не надо таких шуток, и мы стали просто писать о своей жизни без прикрас. Зимой в основном время было занято учёбой, но мы умудрялись с помощью старших ребят организовывать различные игры. Больше всего мы уделяли время катанию на лыжах, строили крепости из снега, благо его было очень много. Занимались зимним туризмом, строили на реках катки, где играли в хоккей самодельными клюшками, шайбы настоящей не было, играли замёршими катяхами – замёршим навозом. Когда подходила весна, нас неудержимо тянуло на гору, название которой было Лысуха. На весенних каникулах там устраивались различные игры, больше всего и чаще играли в чугунную попу. Вначале садили кого-нибудь, и через него прыгали все попеременке. После прыжка ты укладываешь на его голову свой головной убор, и прыгали до тех пор, пока кто-нибудь не сбивал шапки или шапку. Виновника сразу становили на четвереньки, головой направляли под гору, затем кто перед этим сидел, ложился на спину, его брали за руки и ноги и, раскачивая, наносили сбившему шапки удар по его попке, тот естественно, летел кубарем под горку. Били столько раз, сколько он сбил шапок. В это время с Лысухи практически постоянно слышна была канонада, это стреляли из пугачей и поджиг. Надо сказать, что это очень опасное занятие и иногда приводило к печальным последствиям. Но ребята ежегодно, причём это было всегда весной, мастерили это опасное вооружение, и канонада звучала только в весенние каникулы. Свою первую поджигу я мастерил довольно тщательно. Корпус был выполнен из свинца в форме парабеллума, красиво, но очень тяжёло. Испытание проходило на Лысухе. Со мной были ребята с нашей улицы. Ушли стрелять на северный склон, чтобы не слышно было стрельбы. Мы очень удачно придумали прицеливание, у старших ребят выпросили бикфордов шнур, нарезали его на короткие части. При помощи пластилина прикрепили шнур к отверстию в трубке, и пока горел шнур, мы прицеливались. Цели поражали с успехом, но мой дружок, Коля Харламов, предложил стрелять по шапкам, так как цель была побольше. Установили его шапку набок и давай палить по ней. Но дробь не пробивала шапку, и это вызывало досаду. Надо сказать, шапка была отца, Павла Ивановича, с кожаным верхом, каракулевая. Что мне взбрело, заложил в ствол жёваную пулю и выстрелил, как на грех, пуля пробила шапку. Со стороны кожи был вырван приличный клок. Назавтра пришлось идти и сдавать оружие директору, а в столе у него был такой арсенал, глаза от зависти разбегались, но это был запретный плод. Вообще-то мне несладко приходилось, шалости мне не прощались, ведь я был сын директора. Брату Евгению не повезло: за драку папа исключил его из школы, и это в восьмом классе. Это исключение можно было и не делать, но наш папа был очень принципиальным человеком. Однажды я мчался по коридору школы и пнул чью-то шапку, она отлетела и ударила по лампочке, та вдруг ярко засветилась и погасла. На мою беду, от техничек вышел завхоз Сорвин Иван Егорович, мимо него мне проскользнуть не удалось. У Ивана Егоровича была прямая нога, не гнулась в колене, но передвигался он довольно резво. Рванул я к выходу из школы, но он догнал на выходе, и я получил дополнение в движение и, естественно, вылетел на крыльцо школы кубарем. Это он меня ускорил своей прямой ногой, такое не забывается.

Преимущество перед ребятнёй, что я сын директора, было в том, что Андрей Иванович Ященко, наш конюх, позволял чаще других прокатиться на лошади. В сенокосную пору мне позволяли возить копны, до наступления жары это было приятно, но затем, когда трава в мешке сбивалась и сидеть на спине лошади становится невозможным, болит седалище. А тут как назло оводы и мухи одолевают лошадь, да еще если неправильно подвезешь копну, можно и получить ... Но приходило время отдыха, и все невзгоды уходили, и ты вновь становишься тем мальчишкой, каким должен быть. Когда мне исполнилось семь лет, на горе Лысуха в костре был взорван шахтерский капсюль. Многие, кто в тот момент окружал костёр, пострадали от осколков, я был маленький и находился во второй линии окружения костра, но пострадал больше всех: осколок пробил мне коленную чашечку и на всю жизнь остался в ноге. Домой меня принесли старшие ребята, я стойко не сознавался, что произошло на самом деле, сказал родителям, что толкнул меня на горе Юрка Васильев, и я упал на скобу. Но время шло, боли были сильные, пришлось сознаваться, и меня понесли в больницу, а в то время по улице практически невозможно было пройти, ибо в весенний период всё раскисало, была сплошная грязь. Папе было некогда, и меня в больницу таскала на спине мама. В тот период, когда она меня несла, я ей твёрдо обещал, когда вырасту, то, буду её тоже носить на себе, а главное – твёрдо обещал кормить супом. Готовить я самостоятельно действительно начал в раннем детстве. Первое моё блюдо, которое я самостоятельно приготовил, только не помню, в каком это было классе, были пельмени. Но весь процесс приготовления я самостоятельно выполнил, и какое удивление родителей было вечером, когда они пришли из школы и я им предложил пельмени. Видимо, с того времени я и люблю этот продукт, вкуснее просто ничего нет. Позже я уже начал читать книгу по домоводству, что и как приготовить. Однажды, когда мама находилась в больнице, а она там была довольно долго, рискнул я приготовить домашнее печенье. Открыл книгу, нашёл по оглавлению, описание приготовления печенья. Ума в то время ещё не хватало, но там было написано, что при приготовлении теста надо взять муку, сахар, яйца и всё перемешать. Откуда я мог знать, что надо было развести всё ещё и молоком. Короче, развёл я всё на яйцах. Побил я яиц большое количество, но, наконец, тесто намешано, раскатал я его на столе ровным слоем и стаканом нарезал пряники круглой формы. Готовили в то время всё в духовке печной. Противень я протёр маслом, разложил пряники, смазал их сверху маслом – и в духовку. Надо сказать, пряники получились румяными. Снял я первую партию, начал укладывать следующую, и вдруг в двери заходит наша бабушка, приехала попроведовать нас. Надо отметить, что на тот период мы действительно жили вдвоём. Готовить договорились по очереди, я старался готовить разносолы, а папа был хитренький, он ставил на печь свой рыбацкий котелок и готовил всегда одно и то же – суп из горохового брикета. Бабушка освободила меня от обязанностей готовки печенья. Ещё одна была обязанность у меня в тот период – чистить в стайке. Здесь надо отметить то, что в тот период, когда мама болела, Женя служил в армии, а Галя училась в институте в Новокузнецке, поэтому все обязанности были на мне. Никогда в жизни не забуду запаха навоза и тройного одеколона.

Уборку навоза проводишь в резиновых сапогах, всё бегом, ибо надо успеть в кино, в среду с пяти часов всегда крутили в клубе кино. Выскочишь из стайки, сапоги обмоешь в луже, заскочишь домой, надо переодеться, но запах остаётся. Быстренько выльешь на себя тройного одеколона – и вперед, в клуб. Одно успокаивало, что я не один с такими запахами. Короче, убежал я в клуб, а бабушка стала достряпывать пряники. Смазывать она маслом перестала, и из духовки достала уже твердоватые пряники, а когда они полежали, то попросту окаменели, но их отвезли маме в больницу в качестве подарка. Потом мне рассказали, что вся больница смеялась, но ела эти пряники. При этом их очень долго размачивали. Откуда я мог в то время знать, что кое-что надо читать между строк, но яиц, потраченных на пряники, никто не жалел, а пряники – это исторический факт. Долго мы с папой терпели все эти неудобства. Как ни было жалко, но корову папа продал, поросят, телка и кур закололи, и осталась одна беда – надо было только готовить, но с этим мы справились. Перед Новым годом из больницы приехала мама, она от вокзала просто бежала домой, спешила подоить Марту, так звали нашу корову. Мама, придя домой, схватила подойник и бегом в стайку. Что продали корову, мы ей не говорили, через некоторое время слышим плач мамы – ей очень было жалко проданной коровы и потерянного хозяйства. Мы жили в деревне, и крестьянская жила была у всех внутри. Погоревала наша мама и вскоре забыла, что есть такая забота, как косить сено, садить много на огороде и т. д. Как я уже говорил, учился я легко, шесть классов окончил с отличием, или, как говорили в то время, с похвальным листом. Летом мне выделили путёвку в пионерский лагерь «Орлёнок», что находился на берегу Чёрного моря, недалеко от г. Туапсе. Цена путёвки по тем временам была большой, но мама настояла, и папа привёз меня в Кемерово, и оттуда мы группой отправились через Москву на Чёрное море. Собрали меня быстро в тот дальний поход, мама за ночь сшила мне ситцевые шаровары, купили мне рубашку в клетку, и в плетёнках на ногах отправился я в поход. Застеснялся я своего внешнего вида в Москве, так уже никто не одевался даже в моём возрасте. По прибытии из лагеря я об этом сказал родителям, и осенью мне впервые купили пальто, до этого я ходил в фуфайке. В нашей деревянной старенькой школе в кабинете физики, где хранились все приборы для показа опытов, появился однажды узкоплёночный кинопроектор, назывался он «Школьник». Дмитрий Иванович Разваляев, учитель физики, показывал нам различные фильмы. Там мы увидели фильм о происхождении человека на земле. Но больше всего мне понравился фильм «Александр Невский». Экрана не было, и показывали фильм на стене печки. После появления кинопроектора в школе был организован кружок юного киномеханика. В 1965 году я окончил этот кружок и успешно сдал экзамены, получил удостоверение юного киномеханика. В то время по всей стране в школах образовывались различные общества. Помню некоторые названия: «Юный друг милиции», «Юный друг пожарника», «Защитники леса» и т.д. В нашей школе был организован детский кинотеатр, где мне отведена была роль киномеханика. Этот клуб довольно долго существовал. Мы работали по праздникам и выходным дням. Все должности в клубе исполняли ученики школы. Я очень горжусь званием «сапожник», это когда рвалась плёнка в кинопроекторе, то весь зал кричал, что киномеханик – «сапожник». Киномеханик в деревне был очень заметной в то время фигурой. Основной досуг вся деревня проводила в клубе. Я помню, что бессменным директором клуба была тётя Дуся Ефременко, а киномеханиками были дядя Коля Колыванов, дядя Вася Гусев и молодой неугомонный Алексей. При нём был самый, на мой взгляд, расцвет кино в Сарбале. Он мог ночью уехать в Новокузнецк и привезти на понедельник (в этот день во всех кинотеатрах в городе и в деревнях были выходные) хороший ходовой фильм, и народ шёл. В нашей деревне очень долго в парке строился новый клуб, его строительство затянулось на долгие годы, и вот Алексей взялся за его строительство, пробил деньги, и через некоторое время заработал новый клуб. Там Алексей умудрился расширить сцену, и сарбалинцы начали смотреть широкоформатные художественные фильмы. Он так увлёк меня кино, что я начал мотаться с ним по соседним деревням, и по вечерам в Колбинушке, Юрково, Фёдоровке и других отдаленных деревнях по графику стали показывать фильмы. Возвращались, как правило, заполночь, что не нравилось родителям, и мне пришлось это дело прекратить. Но как приятно вспоминать возвращение ночью по лесным дорогам домой с чувством исполненного долга. Лежишь в телеге, придерживаешь кинопроектор «Украина», смотришь в небо и мечтаешь о том, что будешь делать, когда вырастешь.

Как и положено, в седьмом классе приняли меня в комсомол, а в восьмом среди одноклассников были первые потери: после сдачи выпускных экзаменов многие ушли учиться в техникумы и училища. И только половина из учившихся в двух классах продолжили учёбу во впервые набранном девятом классе. Сегодняшняя школа, которая стоит около парка, строилась в наше время, и нам пришлось много на ней работать, помогая строителям. Но зато оканчивать девятый и затем выпускной десятый нам пришлось уже в новой школе. Сегодня мало кто знает, что забор вокруг школы строили мы вместе с классом, который шёл за нами, то есть вторым выпуском. Короче, мы обустраивали первыми нашу новую школу. По окончании девятого класса жили в палаточном лагере на берегу речки Калтанчик. Сами себе готовили, а в дневное время ходили на строительство школы. Жизнь в таких условиях была просто прелестью.

Но время неудержимо двигалось вперёд, и настало время сдачи экзаменов, выпускной, последний совместный поход на реку Тёш – и прощай, школа, каждый выбрал себе свой путь. Я поехал в Челябинск поступать в политехнический институт. Постигла неудача, и мне пришлось вернуться домой. Приняли решение на семейном совете, что надо пойти поработать, а затем пытаться поступать. Проработал я на военной кафедре всю зиму и следующие экзамены успешно завалил. Себя жалко, родителей жалко, но пришлось бросать лёгкую жизнь, работая лаборантом, двинулся я на работу на КМК. Теперь одна радость – это встреча с выпускниками, которые бывают раз в пять лет. По нашему выпуску шла ориентировка в проведении выпускных вечеров. Сейчас есть другая дата, и следующий традиционный вечер посвящён уже школе, которой далеко за семьдесят. Но мы продолжаем традиции встреч, хотя из двадцати пяти человек, которые первыми окончили среднюю школу, осталось нас уже двадцать два. Погибли Коля Огарков, с которым я просидел все десять лет за третьей партой первого ряда; Володя Сидоров, который сам выбрал себе свой путь. Умерла Нина Горелова, тяжело проболев последние свои дни. Встречи свои мы обычно заканчивали у Нины Гореловой либо у Лиды Гурьяновой, они живут в Сарбале, и после школы мы шли к ним и там сидели столько, сколько кто мог. Сегодня просто хотелось бы знать, кто и где, хотя, в основном, мы обо всех знаем, но вот чтобы весь класс собрался, сегодня просто невозможно, а жаль.

СЛУЖБА В СОВЕТСКОЙ АРМИИ

В том далёком осеннем 1970 г. работал я на Кузнецком металлургическом комбинате слесарем электромеханослужбы в ЦЗЛ. Чего греха таить, было очень обидно, что провалился при поступлении в институт.

Но вот пришла она, долгожданная повестка, которую вроде и ждал, и всё-таки пришла она неожиданно. Многие одноклассники к этому времени уже служили в армии, да и не служить в то время было делом позорным. Прошёл комиссию, и вот был слесарь четвёртого разряда – пожалуйте рядовой необученный. Папа в это время болел, его оперировали, и он находился в городской клинической больнице № 1 г. Новокузнецка. Пришёл я в больницу, а туда не пускают, пришлось показывать повестку, пропустили, зашёл в палату, сказал, что призван в Вооруженные Силы и что мне предписано явиться на призывной пункт, который находился в районе Верхней колонии. Отец, который всегда мечтал, что его дети должны получить образование, довольно жёстко сказал: не смог поступить в институт, значит, должен служить. Одно успокаивало, что иду служить, а не пасти коров, куда хотел меня направить отец после провала на экзаменах. Здесь необходимо отметить тот факт, что я очень хотел быть танкистом. И вот на комиссии, когда я прошёл всех медиков и стоял в обнаженном виде перед призывной комиссией, мне вдруг говорят: годен к службе в Военно-Морских Силах. Я неадекватно среагировал, что, мол, не желаю, чем выразил недоумение у членов комиссии, как это я не желаю служить, на что я говорю, что, мол, хочу поступать в танковое училище, но прежде хотелось бы попробовать послужить танкистом.

Военкомом в то время был знаменитый полковник Бэк-Булат. Посмотрел он на меня и говорит, что возражений нет, можно и послужить в танковых войсках, что-то написал в личном деле, и пот я на призывном пункте. Такого скопления молодёжи редко где встретишь. В основном, все держались группами, как потом я узнал, кто-то вместе учился или рядом жил. Посадили в автобусы, потом на поезд, и утром мы уже были в Бийске. Что характерно, где на меня впервые надели военную форму, пришлось побывать ещё дважды. Надо сказать, что рос я не белоручкой, многое умел делать самостоятельно, но и мне пришлось туговато, пришивать военные прибамбасы – дело неблагодарное, игла довольно неуверенно протыкала «шерстяное» обмундирование. Авериных оказалось очень много, и на перекличке меня вызвали семнадцатым, а я думал, что наша фамилия редкая.

И вот мы все в форме, посмеиваясь друг над другом, строимся и думаем, что мы уже солдаты. Ох, как мы заблуждались – всё это было у нас ещё впереди. Настал день, когда нам объявили, что служить будем в Германии, а называлась она ГСВГ, или Группа Советских войск в Германии. Усадили нас в железнодорожный состав, и отправились мы в путь-дорожку, которая продлилась семнадцать суток. В Бресте нас пересадили в теплушки, где посредине стояла печка-буржуйка, а по бокам нары. Ширина железнодорожного полотна за границей не совпадала с нашей колеёй, поэтому мы в Бресте пересели в теплушки. Что характерно, на нижнем ряду нар холодно, на втором этаже жарко, и нужду справляли на ходу, ну, а кому совсем худо, держали за руки. Привезли нас в учебный полк, где готовили в течение полугода командиров танка и наводчиков орудий. Начали распределять по ротам. Впервые я понял, что служба – это не там, где тебе хочется служить, а там, куда тебя направят. Да ещё у тебя должны быть навыки в каких-либо направлениях. Стоим мы в строю, подходит к нам старший лейтенант Агабекян Э. А. и говорит, что набирает курсантов в роту, где будут готовить командиров танков, а для этого надо иметь хорошую физическую подготовку. Нам необходимо набрать проходной балл, подтянуться 10 раз, сделать подъём переворотом, выполнить упражнение выход силой и пробежать кросс.

Сейчас это смешно, ибо нас уже распределили поротно и просто проверяли, на что мы способны. Но я помнил наказ сестры, что служить надо хорошо и прилежно и достичь в военном деле мастерства. Короче, мы старались на перекладине в присутствии сержантов и офицеров. Мне удалось подтянуться и сделать выход силой, а вот подъём переворотом до сих пор не получается, зато бегал я очень хорошо и в первый раз прибежал первым, далеко оставив сослуживцев сзади, чем вызвал недовольство своих командиров. Потом я понял, что коллективизм в армии был всегда на первом плане. После разъяснения прописных истин мы стали всё делать примерно одинаково, и если кто не хотел, то вызывал недовольство большинства, поэтому каждый старался подтянуться и не подводить взвод, роту. Сержантский состав, надо отдать ему должное, у меня во взводе подобрался хороший. Старший сержант Рысь (он и внешне напоминал чем-то рысь) был справедлив и учил тому, что сам знал действительно настоящим образом.

К великому сожалению, фамилии других сержантов я не запомнил, но вот старшина роты, хоть и земляк (он из Прокопьевска), был дерьмовым человеком, злым, и вызывает и сегодня отрицательные эмоции. Командиром роты был капитан Тронь, которого мы не просто уважали – его боготворили: это был офицер от Бога, красив, аккуратен, умен. Надо сказать, я его встретил через несколько лет в Новосибирске в аэропорту Толмачёво, хотя и поговорили несколько минут, этого было достаточно, чтобы ещё раз убедиться в человечности этого офицера. Далее был капитан Субботин, это замполит роты, небольшого роста, полноватый, но очень подвижный человек, много знал из истории Великой Отечественной войны, а какой это был человек, могу судить только по одному случаю. Учебное подразделение – часть, где учили стрелять, водить, обслуживать технику, следить за собой, короче, заниматься военному делу настоящим образом. Повели нашу роту на боевые стрельбы, а если быть точнее, то на метание боевой гранаты «Ф-1». Перед этим мы долго тренировались, как и что надо делать с гранатой, прежде чем метнуть в цель. Короче, прибыли мы на учебное место, расписались за технику безопасности. Часть курсантов идёт непосредственно на учебное место, где надо выполнять практически броски гранаты, другие на учебные места, где необходимо проводить тренировки с учебными гранатами. Здесь надо немного рассказать об одном курсанте по фамилии Сироштан Саше, с которым мне пришлось или служить, или смотреть на его мучения в течение двух лет. Танк, из которого бросают боевую гранату, обычно берут из учебной группы, и его готовят отправить в капитальный ремонт. С него снимают практически всё внутреннее оборудование, устанавливают на учебное место, а по бокам и спереди танка устанавливают мишенное поле, затем по команде старшего: «Противник справа ... По противнику – гранатой!» Курсант должен ответить, что граната к бою готова, при этом левой рукой выдернуть чеку, открыть защелку люка и по команде «огонь» открыть люк и метнуть гранату. При этом успеть закрыть люк, так как через несколько секунд произойдет взрыв. Старшим в танке был капитан Субботин, а курсантом оказался Сироштан. Выполнив все команды, он выбрасывает чеку, а граната остаётся в руке. Замполит, видя серьёзность положения, просит его передать гранату ему, при этом не разжимать руки, которая зажимает рычаг. Сироштан подаёт гранату, разжимает пальцы и роняет гранату на полтанка. Капитан дал команду покинуть машину, и вот при нормативе высадки из танка за восемь минут они оба выскочили за четыре секунды, граната, конечно, взорвалась внутри танка. Трудно бы пришлось Сашке после этого, но замполит не дал наказать курсанта, сказав, что, мол, плохо научили, раз довели до ЧП.

Про Сашку я расскажу ещё несколько курьёзных случаев. К великому сожалению, фамилию командира взвода я забыл, времени много прошло. Он был настоящим взводным «Ванькой», он был просто пахарь, который с нами мотался на стрельбы, наряды, на обслуживание техники. Вот мы и добрались до нашей ротной знаменитости старшего лейтенанта Агабекяна Эрнеста Анановича, его просто забыть невозможно. Этот офицер был человеком, который был убежден, что если курсант плохо знает материальную часть танка, то просто не имеет права называться танкистом, и учил нас материальной части должным образом. Учились мы в учебке зимой, часто на занятия в классы приходили с улицы и, разомлев в тепле, просто засыпали. Что и говорить, я научился спать с открытыми глазами, а зампотех тихо так говорит: «Кто спит?» и как рявкнет: «Встать!», а так как спишь, то слышишь последнее слово, поэтому подскакиваешь, обычно половина личного состава подпрыгивала. Вот, надо отдать должное зампотеху, он говорил, что по уставу положено знать о своих начальниках всё. Поэтому я и помню большинство фамилий офицеров, с кем пришлось служить. Запомнилось и то, как подгоняли мы свою форму, до сих пор помню, на каком расстоянии что пришивается и что и как носится. Редко когда с нами строевой занимался офицер, в основном этим занимались сержанты. Поэтому до сего времени помню, что такое кто-то прямо, остальные направо. Как держать линию в ротной коробке, а пройти коробкой десять на десять мимо командира полка подполковника Агафонова и при этом не получить замечания просто было невозможно. А строевик он был знатный, ибо сам ходил по территории полка, соблюдая строевую стойку с четкой отмашкой рук.

Что запомнилось ещё, стрельбы из танка. Не пошла у меня стрельба, практически со всех стрельб возвращался я с нарядом вне очереди, а это значит, уборка территории, туалета и казармы. Было очень обидно, но ко всему привыкаешь и даже чётко усваиваешь, что не надо спешить, раньше двадцати четырёх часов докладывать, что наряд выполнен, раньше доложишь, значит, ещё раз придётся убирать, только уже под присмотром дежурного по роте. Уборка – это значит, краны блестят, ибо бронза в обязательном порядке натирается асидолом, кафельная плитка должна быть очищена до равномерного цвета. Особо хочется рассказать о натирании пола мастикой особым прибором, который назывался «Машкой». Это танковый трак на ручке, сам трак обшит шинельной тканью. Вот после стрельб я мастерски занимался натиранием вне очереди, так что полушерстяное обмундирование, которое выдавалось на два года, за полгода на коленях пришло в негодность, оно просто протерлось на коленях. И при этом всегда хотелось есть, ибо из нас выжимали все, чтобы мы научились быть настоящими танкистами.

Время бежало, настал мой день рождения, и я его встретил в наряде на кухне, а ещё проще – возле картофелечистки, а картошки надо начистить на весь полк. И так мне стало обидно, что день рождения – и в наряде, но вот что значит мудрый сержант Рысь. Он помнил, что у меня день рождения, а картошку чистишь только ночью, днём на разных работах, он приходит утром и перед всем нарядом поздравляет меня с днём рождения и освобождает (по согласованию с командиром взвода) от наряда. При этом мне в качестве подарка вручают булку хлеба, дают кусок масла, картошки, банку тушенки и показывают, где я могу отметить свой день рождения. Германия, листвы ещё нет, и вот я развёл костёр, напёк картошки, открыл тушёнку, короче, всё, что мне дали, я уплёл и впервые за то время, что я служил, просто выспался на природе.

Не успел оглянуться, как подкрался май, а это значит надо сдавать экзамены. Командир полка объявил, что тем, кто с отличием сдаст выпускные экзамены, будет присвоено звание сержанта, не младшего сержанта, а сразу сержанта. Надо полагать, что к концу учебки я подтянул все дисциплины. Экзамены сдал просто блестяще, все на отлично, вдобавок па физической подготовке пришлось сдавать полосу препятствий, где преимущество было за теми, кто хорошо бегал. Итак, я сержант и получил направление в линейную часть, которая располагалась возле г. Бернбург, куда меня и доставили с уже бывшими курсантами, теперь сержантами и младшими сержантами, среди которых был и младший сержант Сироштан.

Попрощались мы с курсантами, позлорадствовали над теми, кому пришлось остаться в учебном полку. Поехали в линейную часть, где согласно уставу будем едиными в том экипаже, в который назначат. Привезли нас в войсковую часть п/п 83060, в танковый батальон, который впоследствии был реорганизован в подразделение наподобие великобританской части, короче, не три танка, а по четыре танка во взводе. Принимал нас в подразделение комбат, подполковник Огарёв, участник Великой Отечественной войны, кавалер боевых орденов. Привёл нас в батальон, кстати, в период правления Гитлера в этой части находилась танковая дивизия СС «Мёртвая голова». Короче, нас распределили поротно, комбат сам внимательно следил, кто на что способен, и опять физическая подготовка была на первом месте, которую я сдал, за исключением подъёма переворотом. Мы старались. Мы бегали, подтягивались, рассказывали, что знали о материальной части, и в итоге заняли места командиров танков, кроме Сашки Сироштана, он стал писарем штаба батальона, ибо его служба – это просто похождения неудачника. Он не мог усвоить подводный противогаз ИП-46, тот почему-то у него не дышал, а вылетал из макета затопляемого танка. Коммулятивная граната, которую мы бросали в макет танка, взорвалась, не долетев, при этом его ранило. Он просто был слабым и ни к чему не готовым человеком. Зато на дембель отправился старшим сержантом, со всеми регалиями, которые мы заслуживали трудом, – таковы законы писарские.

И вот я командир танка Т-62. Командир роты ст. лейтенант Ковалик Анатолий Иванович, мастер спорта по прыжкам в воду, что нас очень удивило, высокого роста (рост явно не танковый), боевой офицер нам разъяснил, что рота в 1968 г. участвовала в событиях на территории ЧССР. То, что я в учебном полку преодолел себя в навыках по стрельбе, сыграло огромную роль в линейной части. Я знал основы стрельбы, это увидел командир роты и научил основной профессии командира танка – умению пристрелки танка. И я научился, а так как рота была показательной по стрельбе из танка, то это мне пригодилось не просто до конца службы, но и в последующих призывах, которые мне пришлось делать уже глубоко гражданским человеком. Служба в линейной части по заполненности намного превышала занятость в учебке, мы были заняты службой. Стрельба боевыми снарядами (надо отдать должное, отстрелял я в войсках 40 арт. выстрелов, то есть боевую укладку танка Т-62), физическая подготовка, служба в наряде, вождение боевой машины – всё это составляющие боевой подготовки, которую мне пришлось пройти. Что надо отметить во время службы в линейной части, это любовь и уважение к офицерам и, конечно, к ребятам, которые окружали меня за период службы. Подполковник Огарёв не имел высшего военного образования, но у него был опыт участника войны. И какая для нас всех была радость, что он за несколько месяцев до выхода на выслугу лет был направлен командиром танкового полка. Честь и слава тем командирам, которые принимали тогда это решение. Когда комбат шёл по казарме, то всё замирало. Он, бывший солдат, просто знал, где и что хреново лежит. Однажды, идя по казарме (я в это время был дежурным по батальону), он увидел меня и говорит: «Аверин, до меня дошли слухи, что ты умеешь стричь, ну-ка подстриги меня». Комбат во время войны горел в танке, и у него были проплешины на голове. Он мне наказал, чтобы проплешины не были видны, а стрижка должна быть короткой, что требовал устав. При этом заметил, что если я плохо подстригу, то буду отправлен на гауптвахту. Представьте моё состояние, но приказ есть приказ, его надо выполнять. Начал стричь. О Боже, как я изгибался, как старался! При этом комбата развернул от зеркала. Закончив стрижку, я просто выскочил из каптёрки. Некоторое время ждал реакции, будет она звуковая или ... Не выдержав, заглянул и увидел три пальца, поднятые над головой. Я всё понял, сдал оружие, и отправили меня на гауптвахту. Это была моя первая отсидка, но самая короткая, ибо на другой день комбат сам пришел и забрал меня в роту. Надо сказать, что и начальник штаба батальона был незаурядной личностью, старший лейтенант Гергесов – это было что-то! Он летал не только по батальону, но и по всему полку и, что характерно, всегда шумел, где ни появлялся. Я быстро научился подражать его голосу, и когда дежурил по батальону, кричал, подражая Гергесову. Все вылетали на утреннем подъёме. Его не боялись, просто любили, хотя он в порыве гнева мог на ходу снять сапог и метнуть его в нарушителя. Однажды я находился в наряде, был дежурным по батальону. Мы узнали, что Гергесову присвоили очередное воинское звание, обрадовались этому известию, и вот дневальный, который на всякий случай дежурил возле казармы, кричит, что Гергесов идёт. А в это время мне как дежурному необходимо провести вечернюю поверку. Батальон, выстроенный на поверку, стоял и откровенно готовился к отбою, но в это время заходит Гергесов, немного под шефе, и идёт ко мне. Я отдаю команду: «Равняйсь, смирно!», подлетаю к начальнику штаба и докладываю, что батальон на вечернюю поверку построен и что мы его поздравляем с получением очередного воинского звания капитана. Он меня поблагодарил и неожиданно на вечерней поверке поздоровался с нами, на что мы отреагировали рёвом: «Здравия желаем, товарищ капитан!» Он на нас махнул рукой и отправился в помещение штаба. Комбат, зная слабости своих офицеров, тем более, что не каждый день дают звание, тоже пришёл в батальон (дневальный вовремя об этом сообщил), капитан был предупреждён, и вот она, кульминация вечера. Начальник штаба вылетает из помещения штаба, рявкает: «Батальон, смирно» и строевым идёт навстречу комбату. Они встречаются как раз напротив тумбочки, там, где стоит дневальный, и Гергесов докладывает: «Товарищ подполковник, батальон на вечернюю поверку построен, заболевших нет, незаконно отсутствующих нет, докладывает начальник штаба старший лейтенант, тьфу, мать–перемать, капитан Гергесов». Взрыв хохота, но комбат – умнейший человек, он попросту уводит капитана в штаб.

Или вот ещё случай, мы стрельбы всегда проводили на полигоне, что на границе с Польшей, он назывался Либерёзкий полигон, там мы стреляли штатным или боевым снарядом. И всегда по окончании стрельб тот, кто последний раз на этом полигоне стрелял, должен к танку привязать берёзу, дабы не возвращаться. Надо замести следы. По окончании стрельб нас построили и строго-настрого приказали к танкам ничего не привязывать, мне как замкомвзвода приказано следовать в конце колонны и проследить, чтобы приказ не нарушался. Колонна пришла в движение, и, Боже, к каждому танку была привязана берёза. Двигаясь в клубах пыли, думаю, что еду прямиком на гауптвахту и точно – слышу по рации, чтобы колонна остановилась и командиры машин прибыли к начальнику штаба, который за всем этим наблюдал из-за кустов. Мы выслушали все, что только можно услышать в условиях полигона. Затем нам дали время, чтобы мы отвязали березы и продолжили движение, что мы и сделали. Каково моё было удивление, когда я по рации, услышав свои позывные, остановив танк, подбежал к капитану, получил приказ привязать к его БТРу берёзу – он заменялся и убывал служить в Союз.

Или вот случай. Я возвращался из отпуска. На вокзале Магдебурга встречаю своих, конечно, это был капитан Гергесов. Он берёт меня с собой, и мы едем в часть на БТР-40. Едем мы, едем и обгоняем автобус, в котором везли детей из школы Магдебурга в нашу часть. Обгоняем и видим, что впереди нас катится колесо. Капитан говорит, что, мол, смотрите, у автобуса колесо отвалилось. Начал смеяться, но наш водитель сказал, что это наше колесо, и мы в клубах пыли улетели с дороги, благо всё произошло удачно. Курьёзных случаев в армии было много. Полтора года пролетело незаметно, и стали мы готовиться к дембелю, порой это начиналось заранее. Главным в службе было не как ты служишь, а как к тебе относятся товарищи, и вообще что ты за человек. Служил я, как и все, были взлёты и падения, но в целом ни грамма не жалею, что отслужил, был поощрён за службу отпусками, благодарностями, ценными подарками, ну и, конечно, были наказания, наряды вне очереди, сидел на гауптвахте, но думаю, что всё это на пользу.

Больше всего запомнились за период службы два события – принятие присяги и прощание со знаменем.

Первое запоминается потому, что ты становишься полноправным солдатом, и с тебя начинается полный спрос за всё, что ты будешь совершать в армейской и другой жизни, ибо ты с этого момента становишься воином срочной службы, а в дальнейшем воином, но только в запасе. Пятое декабря 1970 г. осталось в памяти, как вчера. Накануне мы себя приводили в порядок: надраили сапоги, нагладились, подшили подворотники и сделали ещё многое другое, мы подготовились. Этот день, многие помнят, был праздничным – пятое декабря – День Конституции, нерабочий день. Утром подъем на один час позже, на зарядку не надо выбегать – день демократии. Навели порядок в казарме, а в ней жили всей ротой, затем построение, сержанты внимательно нас осмотрели, проводили в столовую, и вот оно, построение полка, вынос знамени полка, приветствие командира полка – и началось.

Командир взвода вызывает к столу, покрытому кумачом, где берёшь дрожащей рукой текст присяги, одной рукой придерживаешь автомат, в другой текст присяги и начинаешь читать: «Я, гражданин Союза Советских ...» Прочитав, расписываешься и возвращаешься в строй. Когда все принимают присягу, все строго молчат, и слышны лишь команды командиров, взволнованные слова принимающих присягу и звуки строевых шагов, которые мы старательно печатаем на плацу. Затем поздравление по случаю принятия присяги, многоголосое троекратное «ура» и торжественный марш поротно, впереди знамя полка.

Второе знаменательное событие – это прощание со знаменем полка и своими товарищами, с которыми ты прослужил и которые ещё останутся служить, а ты поедешь домой и наверняка со многими уже никогда не увидишься. Этот день также в полку праздник, разница в том, что ты стоишь надраенный, как пятак, форма подогнана, на груди знаки солдатской доблести, которые ты заслужил и тщательно готовил к дембелю, стрелка на брюках – можно обрезать руки, и в голове рой мыслей. Жалко уезжать и домой хочется. Командир, полковник Латенко, вызывает всех демобилизованных к трибуне, где мы торжественно, пригнув колено, головной убор в согнутой руке, с дрожью на губах, целуем уголок полкового знамени и становимся лицом к личному составу части. Весь личный состав идёт мимо тебя торжественным маршем, под звуки «Славянки», а у тебя слёзы на глазах. Всё, ты отслужил, прощай, однополчане, прощай рота, взвод и, конечно, самое дорогое – экипаж родного Т-62 с бортовым номером 013.

За время службы был ещё один курьёзный случай. В армии нет прислуги, и поэтому мы всё делали сами: стирали, шили, подбивали сапоги, если надо, то и ушивали, что плохо сидело. Направили однажды нашу роту на охрану складов ГСМ, это был самый любимый пост, он находился за сорок километров от части, еду готовили местные повара. Они были вольнонаёмные – жёны офицеров или сверхсрочнослужащих. Кормили сытно, начальство далеко, пятьдесят процентов постов ночные – короче, красота, при этом мы по дороге набирали с деревьев, что росли вдоль дорог, яблоки, груши, могли набрать сливы, черешню, то есть то, что росло в то или иное время. Но главное для нас было то, что в ёмкостях, где хранился бензин, мы стирали своё обмундирование – палка с гвоздем – и порядок, только потом надо хорошо прополоскать.

Служил со мной Василий Лоза, пришёл в войска с Украины, худой как вобла, и ничегошеньки не умел делать. Командиру танка был поручено из него сделать настоящего солдата. И научили. Он старательно выполнял все требования командира и, надо сказать, делал это очень старательно. При этом он поедал всё, что можно было есть, и через полгода службы Вася стал вполне упитанным воином, мы ему уложили линейку на щёки, при этом она до носа не доставала. Страсть к еде ему обернулась бедой, он попросту забыл в кармане парадного кителя кусочек мяса, и мыши ему тщательно отгрызли правую полу. Старшина кипел как самовар, но пришлось искать замену парадки, ибо строевые смотры при службе за границей были очень часто. Так вот Лоза вместо бензина прополоскал обмундирование в ёмкости с дизельным топливом и затем долгое время ждал, когда же его форма высохнет и её можно будет прополоскать в воде. Но форма не хотела сохнуть, ибо дизтопливо – не бензин. Конечно, прокол может быть с любым человеком.

Сегодня часто слышишь, что в армии сплошные беспорядки, но я с гордостью отмечаю, что такого у нас попросту не было. Я как командир танка не мог допустить, чтобы мой заряжающий был голодным. Да и через год службы ты привыкаешь к распорядку, тебе просто хватает еды, и ты уже снисходительно смотришь на первогодка, который уплетает за обе щёки. Кто такой был у нас «старик»? Это военнослужащий, который уже умеет всё. Его посылают старшим в команды, а при облуживании танка он выполняет самые ответственные работы, при этом обучает молодого. Танк – слаженный механизм, и при сбое одного из них страдает весь экипаж. Служба в танковых частях заполнена в полном объёме. Стрельба ночью, стрельба днём, вождение ночью и днём, учения разного характера – то на танках боевой группы, то пешим по танковому. Это когда заряжающий бежит впереди танкового экипажа с ромбом в руках (так обозначался на карте танк), а командир палит из ракетницы, имитируя стрельбу танка. За службу пришлось выкопать четыре танковых окопа, это же огромная ямища. Кто будет с тобой считаться, старик ты или молодой, задача поставлена всему экипажу.

Очень запомнились учения, которые проводил министр обороны маршал Гречко. Нас подняли по тревоге, вывели в запасный район с боеукладкой, объявили поставленную задачу, нам предстоял семисоткилометровый марш-бросок с выходом на полигон и сразу провести наступление с боевой стрельбой. Шли в основном ночью, многое подрастеряли из имущества – кто запасную бочку, кто бревно для самовытаскивания, ну и т.д. Вышли на исходную, командир роты, ст. лейтенант Ковалик дал боевой приказ, предупредил, чтобы слушали только его команды, ну и двинулись ротными колоннами из леса. На опушке нас встретили десятки офицеров с повязками на руках, посредники, они кричали так, что моторы двигателя не стало слышно, чтобы мы раз вернулись во взводные колонны. Приказ своего командира – закон, и мы шли за командиром. Полковники стучали флажками по корпусу, показывали, чтобы мы развернулись. Мы ноль внимания. Перескочив дорогу и получив от ротного приказ на развёртывание, мы начали строить боевые порядки. Комбат сразу оценил обстановку, что места для разворачивания в боевую линию мало, дал команду идти боевым порядком уступом вправо, а наша рота была первой в боевой линии. Вот где пригодилась та подготовка, что я получил на учебных стрельбах. Мне ротный приказал сделать пристрелочный первый выстрел и дать целеуказания для всех. Это очень ответственное дело, но оружие пристреляно, и первый выстрел лёг в районе цели. Сразу было передано всем по рации о прицельной марке, и по команде ротного все танки произвели выстрел. Это надо видеть: практически все цели были сметены. Боевые порядки нашего подразделения, эффективная стрельба произвели на высокое начальство должное впечатление. На разбор учений были вызваны все офицеры части, наш отдельный танковый батальон также стоял в строю. Маршал Гречко, обходя строй, знакомился с командирами и, как нам рассказывали, подойдя к нашему ротному, поинтересовался, где у него офицеры. Ротный ответил, что два командира взвода на данный момент отсутствуют по уважительной причине (командировка и отпуск), ну а третьего попросту нет за штатом, и командовали во взводах сержанты. Маршал приказал нас поставить в строй. За нами приехал замполит, а мы не были готовы, не умыты, обмундирование кое-где порвано, ну и т.д. Что-то нашли, быстро приодели, и мы предстали перед министром обороны. Хорошо помню, как стучало от волнения сердце и какое было напряжение. Перед всей дивизией нам, троим сержантам, было объявлено, что нам предоставляется отпуск с выездом домой, нам вручили по ценному подарку, а это были ковры, и объявили благодарность. Такое не забывается никогда.

Сейчас, когда ты пытаешься вспомнить всё, что с тобой было более тридцати лет назад, в основном вспоминаются какие-то моменты, которые не в полной мере отвечают всем событиям, которые происходили со мной в армии. Я со всей ответственностью говорю вам: армия делает из юношей настоящих мужчин. Я всегда думал и думаю, что только армия может воспитать нас. Домой нас доставляли на самолётах до Омска, затем поездом до Новокузнецка. Это удовольствие составило двое суток.

Думал, что моя служба окончена, но ничего подобного.

Трижды был призван на военные сборы с отрывом от производства в качестве офицера запаса. Так и дослужился до майора запаса.

ИНСТИТУТ

Получив в Советской Армии направление обучаться на рабочем факультете (рабфаке), я по окончании службы прибыл в главный корпус СМИ – Сибирский металлургический институт имени Серго Орджоникидзе, один из старейших институтов страны. Как и многие вузы страны стал практиковать обучение с помощью рабочих факультетов. Вначале прошёл собеседование. Мне объяснили, как и в какое время мы будем учиться, порядок учёбы, сдачи экзаменов и т. д. Получая направление в общежитие, я встретил двух парней – Матюшкина Юрия и Фоменко Валерия, с которыми мы и направились в общагу строительного факультета. Общежитие находилось за общежитием КМК, или одиннадцатиэтажкой. К великому сожалению, это здание приказало долго жить, оно разрушилось от времени, и его снесли. Поселили меня в комнату, где жили М. Костин, С. Калинин, В. Куксенко, которые учились на четвертом курсе, кровать поставили за шифоньером. В душе ребята, конечно, роптали, что поселили меня пятым, но приказы не обсуждались, тем более у Татьяны Дмитриевны, коменданта общежития. Первое, что мне было предложено, – помыть пол, якобы моя очередь, хотя я пришёл впервые. Дурачки не знали, что я только что из СА и для меня пол помыть – просто плюнуть. Но легкость, с которой я вымыл пол, расположила ко мне ребят. Ну а вдобавок им пригодились мои знания танка. После того, когда я стал консультировать ребят в знаниях материальной части танка, ко мне прилипло звание «танкист». Вот где пригодилось всё то, чему меня обучали в СА. Юра и Валера попали в соседнюю комнату. Когда они вошли в неё, то первое, что увидели, – спящую фигуру, а на стене надпись раздавленными клопами «Слава КПСС». Мы сначала даже растерялись, но позже привыкли к тонкому юмору и количеству клопов. Ночью просыпаешься, а их – мама родная! После ремонта мы забыли про клопов.

Начались наши учебные будни. В группе, в которой мы учились, были все по направлению либо с предприятий, либо из СА. С первых дней учёбы сразу стало понятно, что мы отстали уже даже по программе обучения. Характерно, что запомнилось не очень приятное для нас: мы начисто не дружили с русским языком, подзабыли и другие предметы. Нам провели контрольную работу по русскому языку. Писали диктант на одном листочке, но учитывались все промахи, даже недописанная буква или запятая, - всё считалось ошибкой. При подведении итогов обнаружилось, что Миша Дзугкоев, не русский, написал без ошибок, Юра хорошо написал, но его почерк я бы не пожелал врагу. Практически всем указали на их ошибки, а меня и Валеру не обсуждают, потом я понял почему. Преподаватель взяла мою работу и – о боже! – объявляет, что я умудрился сделать более двадцати ошибок, но меня обскакал Валера, у него их было ещё больше. Смеху было много, на нас обратили внимание как на рабфаковцев, которые не дружат с русским языком.

Иван Николаевич Ефимов так любил свой предмет, что мы могли часами заниматься только математикой, он задавал на дом такое количество примеров, что все просто за голову хватались. Мы кооперировались втроём и начинали решать вначале свои примеры, некоторые решали сообща, но, в конце концов, добросовестно переписывали друг у друга, зато приходили на занятия практически со всеми решёнными заданиями. Он понял, что мы немного разбираемся в математике, и часто просто вытаскивал нас к доске, где мы ему втроём, могли к нам присоединяться и другие, просто доказывать то или иное решение задания. Время бежало, и подошло время сдачи экзаменов, выпускные экзамены на рабфаке были для нас вступительными в институт. В общежитии был ремонт, и экзамены мы сдавали в профилактории, что находился на улице Куйбышева. До обеда мы честно готовились к экзаменам, после обеда отправлялись каждый в своём направлении, приобретали необходимое и отдыхали ... Сдав успешно экзамены, мы разъехались по домам и в начале сентября приступили к обучению на строительном факультете СМИ.

Первое знакомство с сокурсниками было снисходительное, мы же с рабфака. Но время шло, и мы все познакомились. Как всегда, в тот период на первом курсе обучение начиналось с изучения сельского хозяйства. Нас отправили по колхозам. Все разъехались, а нас, кто с рабочего факультета, заставили работать на строительстве здания горного факультета. Через месяц все студенты вернулись, и мы начали курс обучения на строительном факультете. Обучение в институте начиналось с предметов, которые требовали знаний высших основ. Честно хочу написать, не всё мне в то время нравилось в обучении, но дисциплина брала своё. Много я допустил ошибок в обучении, но одно понял, что не все желали мне зла.

Тяжеловато шли для меня в период обучения предметы общего образования, и только по окончании их я вздохнул спокойно. Пошли спецпредметы, и стало веселей учиться. На первом этапе обучения мы держались втроём, и я очень рад, что отношения дружбы мы сохранили до сего времени. Живя в общаге, иногда в позднее время мы ходили в столовую. Как-то раз захотели мы есть и решили, что надо идти. Я сидел за столом, в руках почему-то оказались фломастеры. До сего времени имею привычку что-то рисовать, ну а тут газета. Каждая газета имела на головной заставке свои награды, которыми она была награждена. Короче, я сидел и раскрашивал ордена «Комсомольской правды». Пока Юра ходил помыть руки, я умудрился вырезать раскрашенные ордена и вставить их на пластиковую заставку на груди. Ему, естественно, ничего не сказали, мы оделись и пошли в столовую. На вахте сидела баба Оля, она вопросительно посмотрела на Юрку и прошамкала: «Ну, Матюшкин, ты герой». Он, не понимая, о чём речь, подтвердил, что, мол, герой. Идём по проспекту Металлургов, все оборачиваются и улыбаются. Юрка нервничает, не поймёт, в чём дело. Мы смеёмся. В конце концов сознаемся, в чём причина смеха, он меня чуть не убил. И сейчас уже седые, лысоватые, мы встречаемся иногда, ругаемся, но чувство локтя не теряем. По окончании рабфака жить мы стали в одной комнате, но какая это была комната, комната была примером даже для девчонок! Собрали деньги, Юра сходил к сантехникам ЖЭКа, принёс батареи, съездили в магазин, купили краску чехословацкую жёлтую, покрасили пол. Затем купили полосатую материю вместо ковра, взяли напрокат телевизор. Татьяна Дмитриевна, видя наше старание, выдала нам белые покрывала. Короче, не комната, а примерная казарма, это в прямом смысле, мы все были после армии. Я танкист, ст. сержант, Юра ефрейтор ракетных войск, Валера рядовой строительных войск, в этих же войсках служил и Шатков Олег. Впоследствии нам подселили Вову Красовского.

Сначала мы не очень-то хорошо относились к учёбе, и сессия сразу дала о себе знать ... Но мы знали, что нам не служить, и на втором этапе обучение пошло на лад.

Время своё брало, и первым нас покинул Валера, женился. Свадьбу проводили в Кузедееве. Роль свидетеля исполнял я. Это было моё первое поручение от друзей. В целом, говорят, справился, но вот ответное слово от меня, как от друзей, к сожалению никто не услышал. Единственное, что я смог выдавить из себя: «Давайте-ка, выпьемте-ка». Все смеялись, но я из себя ничего не смог более выдавить. Теперь это один из наших тостов, когда мы собираемся вместе. Следующий, кто нас покинул, был Олег. Но после свадьбы все уехали в строительный отряд, а мы с Юрой тренировались в сдаче экзамена. Потом на третьем курсе женили меня, где свидетелем был Юра. Последним среди нас были Юра и Наташа, гуляли мы у них в Белове. Я всё больше и больше сходился с группой, в которой учился. До сего времени дружу с моим другом Костей, день танкиста мы с ним отмечаем только вместе. Очень люблю свою подруженьку Морьку, или просто Риту Худову. Она сыграла такую роль в моей судьбе, которую не сыграл никто другой. Учёба в институте – самая прекрасная пора. Про любого сокурсника можно писать много и описать такие страницы его жизни, что не хватит огромного количества книг. Очень бы хотелось рассказать о наших преподавателях, – это кладезь знаний! Как они нам преподносили свои знания, тонко чувствуя каждого студента. Не каждый способен на это, видимо, талант учителя был в каждом. Но они его сберегали для нас. Пусть на меня не обижаются все преподаватели, но особые чувства я испытываю до сего времени к преподавателям кафедры инженерных конструкций, а именно к Н. Н. Алёшину, Э. И. Гапоненко, Л. Г. Зайцевой, Р. И. Соловьёвой, а также к преподавателю немецкого языка Т. В. Искусных. Эти люди мне лично дали такие знания, которые мне помогли найти себя. Нет, я не был отличником в период обучения, просто меня научили быть инженером. Спасибо от всей души. Много было хорошего в период учёбы, очень жалко, что всё быстро заканчивается. При всех жизненных оборотах воспоминания о своей группе – это воспоминания о своей семье.

РАБОТА В ТРЕСТЕ «КУ3НЕЦКПРОМСТРОЙ»

Окончив институт, мы с женой получили направление на работу в трест «Кузнецкпромстрой». Этот трест был головным строительным трестом в Новокузнецке. Встретил нас заместитель по производству Ткаченко Валентин Викторович. Работать меня направили в СУ-2. Управление находилось на территории ЗСМК, рядом с КХП. В отделе кадров мне объяснили, как мне необходимо добраться до управления. Вначале мне надо было сесть на автобус № 7, доехать до остановки «Берёзка». Далее пройти до трамвая № 10, как будто был ещё какой-нибудь номер. Доехать до завода, а там пересечь территорию завода и дойти до СУ-2. Сейчас смешно это вспоминать, когда знаешь завод, а тогда это было очень сложно. Потом мне рассказали о более простом способе, как добраться до СМУ. Короче, добирался я несколько часов, притом скакал с одного транспорта на другой.

Встретила меня знаменитая Александра Владимировна Тетерева, или, как её нежно звали, «Тетёрка». Эту женщину знали практически все, кто строил в городе. Начальника СМУ на месте не оказалось, и меня встречал заместитель Гамов Н. И. Он откровенно мне сказал, зачем я иду сюда работать. Немного даже обидело, что так встретили. Направили меня на третий участок, где начальником участка был Алексей Иванович Гришков. Поначалу он мне не понравился, но потом я понял, какой глубиной знаний он обладал, какой опыт мне был передан, очень жалею, что расстались чужаками. Прорабом был Павел Самойлов, весельчак по натуре, немного сумбурный, но очень добрый человек. Очень жаль, что умер молодым. Привёз меня на объект Гришков и представил: «Вот ваш новый мастер». Сам сел на КрАЗ и уехал. Меня окружили рабочие из бригады Николая Гаврилова. Вера говорит, что не успеют к одному принюхаться, как присылают другого мастера. Надо сказать, я за словом в карман не лез и ответил, что по утрам моюсь и нечего меня нюхать. На это бригада среагировала однозначно: наш парень, сработаемся. Скажу честно, никто не даёт так много знаний и опыта в работе, как грамотный специалист в рабочей форме. На работе было много всякого: тяжёлые моменты невыполнения плана, срывы в поставках материалов. Но на протяжении многих лет я всегда вспоминаю своих наставников. Как можно забыть бригаду Алёшина А. А., Шагако Ф. К.?! Надо вспомнить и о мастерах и прорабах, таких как Левчук Игорь, Маша Полянская, Володя Сорокин и многие другие. С особой теплотой хочу написать о моём друге, даже больше, чем друге, Анатолии Зауэр. Как было тяжело узнать, что он внезапно умер. Толян был тем человеком, который обладал чувством такта, огромными знаниями в строительном производстве. Когда произошло у меня семейное ЧП, он очень помог мне выйти из того состояния, в которое я чуть не попал. Огромное спасибо ему и его жене Ольге. Жаль, что такие люди, как Анатолий, мало живут.

По работе всё шло как надо, меня заметили, и через год работы мастером меня назначили начальником ПТО, затем, через год, меня, молодого специалиста, на втором году работы избрали секретарём партийного бюро и назначили заместителем начальника управления. Хочу особо отметить роль моих начальников СМУ, с которыми пришлось работать в тресте и родном СУ-2. Первым моим руководителем был Абрамович Давид Яковлевич. Вот с кем приятно было работать, благодаря нему я многого достиг в жизни. Затем начальником управления был Виктор Ефимович Минеев, это при нём я стал начальником участка. И не вина руководителей, что наше СМУ не всегда занимало первые места в соцсоревнованиях. Мы просто научились работать в тяжёлых условиях. Стабильность в работе управления впоследствии очень помогла управлению на последнем этапе существования треста. Многих бы хотелось вспомнить ... На протяжении многих лет меня судьба связывала с Ткаченко В. В. Когда мы с женой были молодыми специалистами, благодаря ему получили квартиру через 9 месяцев. С 1978 г. связывала меня судьба с Валентином Викторовичем.

Работать в тресте было очень интересно, но не все люди были так хороши, как хотелось бы мне. Мне неприятно вспоминать о людях, у которых оказалось много подлости в душе, но это пусть будет на их совести.

Хотелось бы вспомнить про то время, когда нам приходилось работать в совхозах на уборке картофеля, сена, капусты, моркови. Но больше всего мне нравилось убирать сено. Парень я деревенский, и мне были видны все ошибки на заготовке сена в первый год. Мне было поручено закончить уборочную кампанию. Промучившись, я понял, что ко всему надо готовиться. Поэтому на следующий год мы с начальником всё обговорили и начали готовиться. Первое, что мы сделали, это Виктор Ефимович выпросил в управлении трактор Т-25. Я съездил в совхоз «Сосновский» и обменял на кровельную сетку и гвозди сенокосилку и конные грабли. Заранее проговорили условия заготовки с людьми, которые согласились ехать добровольно косить сено, пообещав при этом, что всё время, которое они сэкономят на уборке сена, пойдёт им на отгулы (оплачиваемые). Мария Помайба, наш снабженец, за зиму кое-что заготовила, плотник приготовил грабли, вилы. Иван Михайлович Бойко проревезировал косилку и грабли. Получив задание на заготовку сена, наша бригада приехала в район Успенки. Остановились мы на берегу речки Нарык, разбили лагерь, причём всё выполнили согласно военному искусству. Костя смастерил на реке запруду, вроде как шандор. Сделали настил из досок, и когда шандор закрывался, то вода поднималась, и ты находился в воде, но не вяз в иле. Сделали навес, где поставили печь, и стало это нашей столовой. Утром рано косари уходили косить неудобицы и делали это до наступления жары, затем приходили, обедали и ложились спать до вечера и по вечерней росе уходили косить. Днём наш трактор с Николаем за рулём косил основные поля. Как и водится, проверяющих ездило больше чем надо, все учили, как надо косить, что надо уже грести, ставить первые стога. Я кивал головой, но ничего этого не делал, мы валили траву. Когда увидел, что достаточно накошено, приехал в управление, Минеев В. Е. дал команду на массовый выезд. Всё управление приехало на поля, всем было дано задание и норма выработки, короче, за два дня нам помогли все поставить в копны. Мы убедили всех, что дальше справимся сами. Всё, что заготовили за зиму, пошло в дело, сверх установленной нормы нам помогли техникой, и мы быстро поставили стога. Был приглашен объездчик, и все мы сдали норму. Хорошо это дело отметили и, погрузившись, уехали с полей. Короче, мы на десять дней раньше срока закончили с сенокосом. Это было в понедельник, я приехал в город и звоню управляющему в приёмную. В это время шёл рапорт, вёл его Жидков В. П., наш управляющий трестом. Меня не хотели соединять, и только когда я сказал, что сдал норму по сенозаготовке, заставило Людмилу соединить меня с Владимиром Петровичем. Он поздравил и тут же хотел добавить норму, но не хотелось за разгильдяев отдуваться, и я ему сообщил, что людей я уже вывез. Ничего не поделаешь, план есть план, нас поздравили и дали премию, ну а люди оставшееся от уборки сена время отдыхали.

Раньше в работе любого предприятия ценилось то, как можешь ладить с людьми. Особенно мне это пришлось почувствовать, когда я был секретарём партийного бюро. В этот период действительно пришлось много времени отдавать общению с бригадами. В этом помогали практически все, кто участвовал в общественной жизни. Какое это было прекрасное время, время работы в тресте, на знамени которого два ордена. Но я решил уехать на Север.

РЕСПУБЛИКА САХА (ЯКУТИЯ)

Евгений, мой старший брат, ещё в семидесятые переехал после женитьбы в г. Якутск, где в то время жила его жена Нина, которая была направлена на Север по окончании техникума. Когда они приезжали в отпуск, много было рассказано о прелестях жизни на Севере, о хороших местах рыбалки, охоты и т.д. Моя семейная жизнь не удалась, мне пришлось с женой развестись. Сильно было жаль ребятишек, ибо за ошибки взрослых им приходится страдать. Так вот я принял решение, что находиться в городе, где есть человек, который страдает ненавистью, мне не надо, и попросил брата сделать мне вызов на работу в район Крайнего Севера. В сентябре 1985 г. мне пришёл вызов на работу в УС «Ленагеолстрой» на должность начальника ПТО.

Надо сказать, что в 1974 г. я на зимних каникулах во время учёбы в СМИ слетал в г. Якутск, где познакомился с достопримечательностями столицы Якутии. Полетел в то время я в ботиночках, перчаточках, не зная всех тогдашних прелестей Севера. На трапе самолета (а летал в то время из Новосибирска в Якутск ИЛ-18) я сразу понял, что одет не по сезону, уши свернулись в трубочку, перчатки застыли в том положении, как были согнуты пальцы рук, сапоги застыли от мороза и, конечно, дыхание было сбито морозным воздухом. Двинулся я к аэропорту, где меня встречал брат. К моему удивлению, он был в расстегнутой шубе, уши шапки подняты. Посадил он меня в такси и привёз домой, а жили они в то время в деревянном доме, однокомнатной квартире. Меня ждали, был накрыт праздничный стол, я впервые увидел спирт, и мне были рассказаны правила разбавления спирта водой. Мне показали, где я должен спать, показали палочку, которая стояла в углу. На мой вопрос: «Для чего палочка?» мне ответили, что туалет находится на улице, батарея там размёрзлась, и палочка там пригодится для отбивания того, зачем мы это заведение посещаем. Ночью, когда я лёг спать, долго не мог уснуть, так как что-то сильно шебаршило под матрасом. Я спросил об этом Нину, она со смехом мне разъяснила, что Женя где-то услыхал, что если под матрас положить бумагу, то гость долго не уедет из гостей. Бумагу мы, конечно, удалили, и я стал спокойно спать. Очень сильное впечатление на меня произвёл краеведческий музей города, такого музея я, признаться, не видел нигде, а поездил я дай Бог любому. Скелет мамонта, нога мамонта, захоронение якутки, животный мир Якутии, быт якутов и многое другое наложило на меня сильное впечатление. Женя с Ниной в то время дружили с якутской семьей Поповых. Николай Попов – заслуженный артист, а его жена Люция работала с Ниной на стройке.

Меня пригласили посетить их семью в качестве гостя, приехавшего с материка (такое существует понятие о тех, кто прилетал в Якутск с запада). Пришли мы вечером в гости. За столом чинно сидело несколько якут. Меня посадили в центре как дорогого гостя, мне были оказаны всяческие почести. Я впервые попробовал строганину из рыбы, конины, были приготовлены караси по-якутски, а готовят их следующим образом, уложат на правый бок, сделают надрез возле плавника – удаляют желчь и, не чистя, готовят его на пару. Надо отметить, что северная рыба практически не имеет кишок. На столе стояли различные разносолы, капуста, засоленная с ягодами, растущими на Севере, морс из брусники, оленина. Интересно, что якуты никогда не начнут есть с горячего, начинать надо с холодного, то есть со строганины, а заканчивают горячим чаем. К этому якуты шли веками, да и это понятно: с мороза хапни горячего, вся эмаль отскочит от зубов. За столом слово дается по старшинству, при этом в обязательном порядке объявляется, кто и в какой должности работает и какое учебное заведение окончил. Много говорилось на якутском языке, в основном те, кто старшего поколения. Хозяин дома Николай сидел со мной рядом и всё переводил. Поразило меня в то время, что в магазинах было больше товаров, чем в нашем городе. Следили тогда, чтобы на Севере продукты были.

Немного зная условия жизни на Севере, имея приглашение для работы, я 14 октября 1985 г., простившись с родителями, отправился в Якутск поискать новых приключений. К этому времени на Севере уже жили наши сарбалинские друзья – семьи Братищевых, Александра и Юрия, жил брат Нины Анатолий, а также их родственники и друзья, семья Скороплётовых, Изместьевых, Грецких, которые и стали моим окружением, которых я люблю, как своих родственников. Семь лет я отработал на северах, многое повидал, часто мотался по командировкам. Управление строительства «Ленагеолстрой» находилось в Якутске, а строительные подразделения по всей Якутии, численность треста насчитывала две с половиной тысячи человек, самыми крупными были управления в г. Якутске, г. Ленске, пос. Витим, пос. Кысыл Сыр Вилюйского района, пос. Сангары, остальные подразделения были разбросаны по всей Якутии. Строили мы много, объём строительства достигал двадцати семи миллионов год. Сложность строительства заключалась в том, чтобы вовремя составить и затем в Москве защитить свою заявку, а главное проследить, чтобы всё привезти по воде до подразделений, при этом ничего не упустить. Вначале я жил у Авериных, затем дали комнату в гостинице, где я жил рядом с семьей Скороплётовых, Аркашей и Валентиной. Но вначале о работе, первое, с чего мне пришлось начать, так это облететь все строительные подразделения, и это в условиях зимы. Женя мне получил на своей работе полушубок, купил я себе коровьи ботинки, мех, из которых шьют ботинки, был коровий. Летать приходилось на всех видах летательных аппаратов, которые в то время были в аэропортах. Работа была очень интересной, много необычного, много новых людей, с которыми приходилось встречаться. Иногда прилетишь на два дня, а сидишь две недели, так как морозы могли продолжаться несколько дней или туманы, или бураны, короче, Север. Как правило, в первый день посмотришь все строящиеся объекты, а вечером в обязательном порядке проводишь собрание со всем коллективом, назавтра смотришь документацию и улетаешь. В иное время за год работы месяца три дома, а остальное время по командировкам. Через полгода меня неожиданно назначили главным инженером УС «Ленагеолстрой», забот значительно прибавилось. Это сейчас, на протяжении многих лет стало понятно, почему меня, совсем молодого, поставили на эту должность. Опыт работы в тресте «Кузнецкпромстрой», школа строительства Запсиба, КМК, машзавода мне помогли приобрести те строительные знания, которые пригодились при работе на Севере. Одно было плохо: далеко были дети и родители, которых очень сильно хотелось иногда видеть. Но работа не давала мне расслаблений, и я работал. Надо знать и специфику работы на Севере. Там иногда некуда было сходить или просто в морозы неохота было куда-либо идти. На работе мы находились с восьми утра и порой до десяти вечера.

Шло время, с приходом к власти Горбачёва начались и у нас различные преобразования: мы ликвидировали трест и сделали типа дирекции строящихся предприятий, меня переводят в объединение «Ленанефтегазгеология», при котором было наше подразделение. Мы начали эксперимент: ОКС, который был в то время в объединении, сделали заказчиком и подрядчиком. Это было новшеством, где были свои плюсы и минусы, но больше всего стало проверяющих, все боялись, что будут у нас приписки.

Какие дела бы мы ни делали, время было и на отдых. Практически все праздники мы проводили своей компанией. Душой компании был Аркадий Васильевич Скороплётов, звали его все просто Аря. Они с женой Валентиной просто объединяли все вокруг себя. Дача у них находилась на берегу реки Лены, одна была беда – весной дача заливалась при разливе реки. Но в летний период мы все очень часто приезжали к ним. У Аркадия была лодка с мотором, давно не проходившая технического освидетельствования, вот мы и припёрли её на берег, взяли бредень и поплыли на другой берег ловить тогунка. Немного наловили, решили возвращаться на дачу. Но навстречу, как назло, плыл на катере инспектор, ну и ... Короче, бредень отобрали, да вдобавок мы неправильно подписали акт, нас Аркадий отругал, обозвав Валентину старой глупой нерпой. Но недолго мы горевали, знали, что назавтра Аркадий поедет и заберёт бредень. Как-то раз решили отремонтировать двигатель, который хандрил, и решили его попробовать на воде, привезли лодку к берегу, завели, прокатились, а затем решили прокатить маленьких детей – Славку и соседскую девочку, которые в то время были с нами. На детей надели спасательные жилеты и тронулись вдоль берега вверх по течению. А в это время подул северный ветер, на реке поднялась крутая волна, и как назло заглох двигатель. Аркадий мне командует выгребать к берегу на вёслах, но сделать на северной реке при такой волне и таком течении практически невозможно. У проходящего мимо буксира мы запросили помощь, нас зацепили на верёвку и доставили к берегу. Испугаться мы не успели, но поволновались, ну а руки у меня покрылись крупными волдырями – алюминиевыми вёслами не так просто грести по крутой волне. Нам всем вместе было просто хорошо.

Мне часто вспоминается, как шло строительство дачи Евгения, о том, сколько раз он перетаскивал туалет. Он всегда хотел, чтобы дачный участок был большим, но увы .... Ранней весной мы съездили с Анатолием, Женей маленьким и, конечно, с хозяином на дачный участок, где ошкурили брёвна и наметили, где и что будет строиться, отметили, что строительство, несомненно, затянулось. Когда сошел снег, мы приехали и заложили основу дома, соорудили окладник дома. Затем подошла пора сеять, сажать, короче, огородная кампания. Срочно понадобился парник и другие огородные приспособления, без которых на Севере сложно что-либо вырастить. Материал строительный, надо сказать, у Евгения был никудышный, но брат с верхонками под мышкой упорно нам рассказывал, что и где будет построено. Из горбыля я начал строить, как его назвала Нина, «чулашик». Тут-то я и наслушался, как я угроблю строительный материал, но меня поддерживала хозяйка, и я продолжал строительство. Я понимал, что надо помогать делать теплицу, но в то же время приезжать на участок, где негде спрятаться от дождя, а поесть приходилось на улице. Худо-бедно, но помещение хоть и с матами со стороны брата я закончил, и несколько лет он нам служил временным жильём. Впоследствии Евгений держал там поросят, получилось, что строили-то на века, ха-ха-ха.

Недалеко от дачного участка брата находился участок Петра и Галки Грецких, куда изредка, но метко мы перемещались и где приятно проводили время с шашлыками и баней. Надо отметить, что дачные участки у всех наших друзей были недалеко от города, и поездки на них нас не утруждали. Саша Братищев строиться начал намного позже, и там я попросту не был. Как хорошо ни было у всех, больше всего времени мы проводили у Аркадия, там и искупаться было время, и баня на берегу протоки. Сидели ночами, пели и пили ... пиво. Часто ночью брали бредень и напротив дачи ловили тогунка, а это рыбка из семейства сиговых, поэтому её можно есть сразу, немного посолив. Находили время и для рыбалки, и для охоты, часто ездили за грибами, ибо грибов на Севере очень много. На заготовку брусники ездили всей компанией. Приехав однажды в лес за ягодой с ночёвкой, мы приготовили поесть, немного погуляли, а рано утром брызнул дождь, и сразу стало холодно – время было осеннее. Забрались в машины, хотели переждать, но дождь пошел ещё сильней. Мы решили уезжать. Женщин посадили в «Нивы», а меня с Сашей Братищевым, у него были «Жигули» одиннадцатой модели, отправили вдвоем. К этому времени он успел надеть на колеса цепи, но машина-то не вездеход. Мне пришлось её поддерживать на спуске, затем вернулись ребята, зацепили и помогли выехать на основную дорогу. Я очень сильно промёрз, да и устал. Мы из лесу направились прямиком к Братищевым в гости, где согрелись. На следующий год снова отправились, но мы с Татьяной задержались и, зная, куда ехать, попытались догнать, пробираясь по лесной дороге, вдруг увидели кусты, на которых была записка: «Витя, езжай направо». Мы правильно поняли и, когда стали подъезжать к месту стоянки наших друзей, увидели автобус с людьми, которые тоже свернули, прочитав нашу записку.

Действительно, в тот год брусники было много, и мы все её набрали. Нам с Татьяной хватало на зиму 7-8 ведер брусники. Готовили морс из брусники, сварив ягоду с листвой, просто её процеживали и пили постоянно. Квартиры, которые мы заселяли, были маленькими, но всех нас вмещали, и праздники проводились весело и шумно. Сейчас от той жизни на Севере остались только тёплые воспоминания, но любая наша встреча всегда приносит радость.

Воспоминания о Севере – это в первую очередь воспоминания о коллективе, в котором пришлось проработать долгих семь лет. Хотя долгими их не назовёшь. Моя первая рабочая поездка, а вернее полёт, был в п. Сангары. Начальником управления там был Николай Галуцкий, долгое время он проработал на Севере и много своих знаний передал мне. Хороший и добрый парень, как и все полные, он был добродушным человеком. Начальником экспедиции был в то время Бочкарёв Н. И. Если честно, то в чём-то самодур. Ему в отместку за его характер вместо трубы вварили лом, и он долгое время не мог понять, почему у него холодно в квартире. Это ему удружил Иван, бригадир по сантехработам, но затем пожалел детей и всё переделал по правилам. Когда я уезжал домой, Николай мне дал полмешка рыбы. И летя в самолёте, затем пока я ехал на автобусе из аэропорта, я всё не мог понять, почему в салоне пахнет свежими огурцами. Это был казус, но мне объяснили, что кто-то везёт свежую рыбу. Я с умным лицом покивал головой, но в дальнейшем больше не умничал, уловив запах огурцов зимой в помещении. В дальнейшем командировки продолжались с такой частотой, что иногда не понимаешь, проснувшись, где ты, в Ленске или Витиме. Самым большим СМУ было в г. Ленске, где начальником был Хамитов Станислав Николаевич. Для меня это был полигон, где пришлось в первую очередь заниматься качеством работ. Ленск, город, через который ввозили все материалы для работы геологам, алмазникам, строителям и т. д. Так вот прилетаешь в Ленск, тебя всегда ждут, так принято на Севере, гостеприимство. Но больше всего любил я Витим. Природа напоминала нашу Сибирь. Поездки в Витим могли продолжаться неделями, а то и больше. В районе Витима была хорошая охота, много было грибов, вообще Север всегда отличался огромным количеством грибов. Однажды это было осенью, мне пришлось заниматься отводом лесоделяны для заготовки леса. На первом этапе этой работы у меня появилось немного свободного времени, и мне предложили слетать на охоту. В это время промысловики отправлялись на заготовку пушнины, ну, мне разрешили на несколько дней сходить в тайгу. По пути на буровую мы залетели на охотничьи угодья. И там нас высадили, сказав, когда могут забрать. Первое, что меня удивило, это много дичи, рябчиков. Три дня были направлены на заготовку рябчика и хариуса, там я впервые увидел покатник, с помощью которого ловили хариуса. Спать ночью в зимовье довольно жутко, особенно если представишь, что на тысячи километров вокруг нет живого человека. Нож втыкаешь в стену, ружьё уложишь под бок, топор в изголовье. Зато через несколько дней, когда за мной пришёл Сергей, встретил его как родного. Но самое смешное – с нами был начальник Витимского СМУ Максимов Евгений. Родом он был из Калмыкии, сын степей. В лесу был как первоклассник, любил собирать мухоморы, они ему нравились своим внешним видом, а что они ядовиты, он не понимал. В первый же день он у нас потерялся. Смешно, но мы перепугались, стали его искать и на другой день нашли, но за сутки он сильно изменился внешним видом. Ухо шапки сгорело, фуфайка сгорела наполовину, так он ночью грелся у костра, конечно же, периодически засыпая. Самая красивая пора на Севере – осень. Она скоротечна, полна яркими красками, обычно это сухое время года. Больше всего меня удивляло то, что во время командировок не знаешь, куда можешь попасть. Это особенно чувствовалось в первые годы. Иногда лететь надо в Ленск, а прилетаешь в Мирный и т. д. Это Я так впервые побывал в г. Мирном. Очень большое впечатление на меня оказал вид с воздуха кимберлитовой трубки. Огромный котлован, БелАЗы с воздуха кажутся спичечными коробками, со дна котлована откачивают воду. Вода цвета молока, такая концентрация минеральных взвесей в ней. Выйдя из вертолёта, увидал радугу, и это зимой. Впоследствии меня многое перестало удивлять, но первые впечатления незабываемые.

Бывая в том или ином месте, я старался всё запомнить, потом делился со всеми впечатлениями об увиденном. В посёлке Кысыл Сыр, что в Вилюйском районе, находилась геологическая экспедиция и СМУ, которым командовала Нагребецкая Валентина Ивановна. Познакомившись с ней, я понял, что это прирождённый руководитель, хотя в то время женщина-начальник СМУ было необычным. Добираться до посёлка Кысыл Сыр можно было из аэропорта Маган. Этот порт предназначался для местных авиалиний, а можно было долететь до Вилюйска и затем вертолётом или на АН-2 до посёлка. Лёту там всего двадцать минут. Прилетел я в Вилюйск, а далее стоп, не берут на борт и всё тут. Позвонил я Валентине Ивановне, что сижу в порту, а дни-то короткие. Она меня успокоила и сказала, что пришлёт за мной машину. По зимнику в сильный мороз меня привезли в Кысыл Сыр. Надо отметить что там и расстояние-то всего около ста километров, но это не асфальт. Приехали поздно, однако главные специалисты были все на месте. Познакомились и допоздна обсуждали перспективы строительства или обустройства экспедиции. Чего греха таить, в то время начинали строить, отмерив пяткой на земле размеры здания, а затем документацию подгоняли под факт. Из-за этого было много неприятностей. По договорённости меня устроили в номере люкс, это когда туалет в номере, а так все удобства на улице. Тяжело сначала было переносить морозы, но со временем привыкаешь и на новичков уже смотришь снисходительно. Был такой случай, прилетел в Вилюйск, что-то было срочное, ну а долететь до Кысыла не могу. Не берут на борт и всё тут. Естественно, позвонил Нагребецкой, ответ был такой, чтобы я не волновался, она что-нибудь придумает. Третий борт ушёл на Кысыл, а меня не берут, отправлялось в основном местное население. День проходит, ходишь, злишься, вдруг объявляют по радио, чтобы я прошёл в отдел перевозок, где мне говорят, что сейчас за мной прилетит вертолёт. Женщина, которая проводила регистрацию, вдруг просит меня, чтобы я взял на борт их человека. Меня очень удивила эта просьба, но впоследствии мне объяснили, что за вертолет платит экспедиция.

Прилетел вертолёт, меня пропустили на поле, и когда я подошёл к борту, меня пилот спросил: «Почему в течение дня не улетел?» Я добросовестно рассказал о своих мучениях, а в это время товарищ, что должен якобы лететь со мной, уже прошмыгнул на борт. Я вошёл внутрь, вертолёт не был загружен, двери закрыли, заработал двигатель, мы оторвались от земли, зависли примерно на метр от земли, затем сели. Выходит второй пилот и говорит: «Перегруз». Предложил пассажиру, что проскочил на борт, покинуть борт. Тот пожал плечами и выскочил, вертолёт набрал высоту и улетел, оставив пассажира на земле. Мне объяснили, что так учат всех, кто хамит.

Был у меня товарищ, Анатолий, он был командиром АН-24, весёлый и красивый парень, жил в Мирном. Мне часто приходилось летать вместе с ним. Как-то раз прошёл я в салон самолёта, приготовился к полету, а в иллюминатор увидел Анатолия. Он осматривал самолёт, а затем через грузовой отсек занял своё место в кабине самолёта. После набора высоты я подозвал стюардессу и передал ей записку для пилота. Надо было видеть её глаза! Перед этим был угнан АН-24 в Китай, поэтому и мелькнул испуг у неё. Но через несколько минут Анатолий вышел в салон, и мы с ним ушли в конец салона и там долго разговаривали, при этом стюардесса всячески оказывала нам внимание, а враждебность исчезла из глаз.

Последний партийный съезд мне запомнился тем, что пришлось лететь в пос. Полярный, где мы сдавали 16-квартирный жилой дом, который не принимала комиссия. Мне было предложено генеральным данную проблему снять. Надо отметить, дом имел очень высокую степень готовности, но не была установлена сантехника и не закончены малярные работы, по строительным меркам это сущий пустяк, но председатель комиссии находился в Мирном. Подписав у членов комиссии, сел на УАЗ и поехал в Мирный. Пётр Петрович уперся, и ни в какую не хотел подписывать акт, уговоры не действовали на него. До конца месяца ещё было время, мы говорили, что успеваем, но он ни в какую, и только аргумент, что это подарок съезду, подействовал. Я с актом в кармане, осталось добраться до Якутска. Спешить в этой ситуации не имело смысла, и я отправился к Анатолию, благо он жил в Мирном. Встретили хорошо, ночевал я у них, а утром Анатолий должен был лететь в Якутск, при этом он уверил, что и меня заберёт. Билетов, как всегда, не было, вся надежда на бронь обкома. Кто много летал, тот знает о такой возможности попасть на рейс. Но, как всегда, судьба вмешалась. Из Мирного вылетала иностранная делегация, и бронь вся ушла на нее. Анатолий куда-то сходил, вернулся с лётным плащом в руках и фуражкой, забрал мою сумку, и я как член экипажа прошёл на борт самолёта, в экипаже меня все знали, попросили сохранять молчание и усадили на место второго пилота. Так я ещё не летал.

Много всего пришлось испытать на Севере. Очень часто приходилось летать в Магадан, где нас собирали различного рода работники министерства. При этом была одна закавыка. Билет не купишь, пока нет разрешения (зона пограничная), а разрешение не дадут, пока нет билета. Было дело в Магадане, попал я под тайфун, который назывался «Дина». Сумка с копчёной рыбой, которая была на плече, просто улетела, оборвав при этом ремень, на котором висела. Город за несколько часов просто оголило, выдуло всё, что там находилось. Милиционер на перекрёстке ползком перебирался через дорогу и натягивал верёвку. По этой верёвке пешеходы перебирались на другую сторону дороги. По радио шло объявление, кто не может прийти на работу, то пусть не ходит, при этом объявляли, что все сады для детей работают. Самое огромное впечатление на меня оказал при работе на Севере вид алмазов и золота. Причём в Магадане в золотой комнате вам одновременно показывают двадцать семь килограммов золота. Они представлены в виде самородков, россыпи. В комнате находился камень, на котором дальнобойщики просто отдыхали или попросту били об него яйца, он служил вместо стола. Однажды какой-то геолог, обедая, увидел, что в камне имеются признаки золотоносности, проверили, а в камне оказалось полтора килограмма золота. А однажды, когда я был вместе с делегацией японцев в Мирном, нам показали россыпью алмазы, на меня эта кучка «стекла» не произвела впечатления. Север дал хорошую профессиональную подготовку, и в дальнейшем мне это очень помогло. К сожалению, распад государства заставил всех задуматься, что делать дальше. Многие просто начали покидать Север.

Одно ну просто замечательное событие произошло со мной за те годы. Пришлось мне сдавать в Якутске жилой дом. А тогда начали мы строить уже за свои средства. Собрал я комиссию, всё вроде обговорили, и все специалисты начали работать по направлениям, где у членов комиссии возникли вопросы. Акт подписали практически все – пожарные, СЭС, субподрядные организации и т. д. Я торжественно всех провожал после того, как они поставят подписи. Вышел на улицу, закурил, жду строителей. Вдруг ко мне подлетает Вадим Баракин, он был в то время профсоюзным деятелем, и говорит, что ЖЭК не подписывает. Я кинулся в поисках нарушителя моего спокойствия. В одной из комнат на подоконнике были разбросаны бумаги, и такая маленькая женщина в лисьем головном уборе стояла и вела записи на разложенной бумаге. Я сдержал себя, и так вежливо спрашиваю: «Чего изволите писать?» Ответ был до безобразия прост: она пишет замечания, обнаруженные в результате проверки. Я с ехидностью в голосе у неё поинтересовался: муж не заругает за пасту, которую она испишет? Ответ тоже был прост: «А я не замужем». Вот до сих пор и сдаю все дома комиссионно.

Жизнь бежала просто неотвратимо, командировки, дача, встречи друзей. Поездки на рыбалку, за ягодой и т. д. Беда пришла неожиданно: умерла мама. Похоронив нашего самого дорогого человека, принимаем решение с Таней перебираться в Новокузнецк. Папа оставаться один не мог, да и не хотел. К началу девяностых годов, в период распада СССР, многие с Севера поехали в суверенные свои государства. В августе 1992 г. мы с Татьяной перебираемся в Новокузнецк. Затем покидают Север Скороплётовы, Братищевы Юра с Надеждой, Грецкие, Братищевы Александр и Люба. Остался только Анатолий Ерёмин с женой. Спасибо всем нашим друзьям за хорошо проведённое время вместе с ними на северах.

А ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Очень сложно начинать эту главу, ибо она расскажет о сегодняшней жизни. 1992 год, август, я с женой Татьяной приехал, а вернее вернулся домой и привёз с собой жену. Ей, конечно, пришлось очень трудно на новом месте, но мои друзья нам не дали покоя, и всё потекло в обычном русле. Валера меня год ждал, работал один и держал мне место главного инженера СМУ-1 Запсиба. Со мной побеседовали, и я приступил к исполнению обязанностей главного инженера строительного управления. Здесь опять свела судьба с Валентином Викторовичем Ткаченко. Он на тот период работал заместителем генерального директора ЗСМК по строительству. Я многих знал и поэтому легко вкатился в производство. Комбинат организовал строительное объединение, и оно начало успешно конкурировать со строительными организациями, которые традиционно работали на комбинате. Прошло некоторое время, и по согласованию с руководителями строительных организаций, которые входили на правах субподрядчиков ПСМО, мне предложили руководить этим подразделением. Скажу честно, несмотря на опыт, приобретенный на Севере, мне поначалу показалось, что не справлюсь. Написал я заявление на должность главного инженера ПСМО, и с Ткаченко отправились мы на собеседование к генеральному директору ЗСМК Кустову Б. А. Жена меня нагладила, короче, нарядился я, как жених. Стою в коридоре и жду, когда меня пригласят на беседу, время идёт, а меня не приглашают, заволновался. Но про меня вспомнили и пригласили в кабинет к Борису Александровичу. Открываю дверь и захожу в кабинет, а он с порога: «С таким внешним видом и главным инженером? Нет, будешь директором ПСМО». Вот так и стал я директором.

Начались будни руководителя, не скажу, что они были лёгкими, они были сопряжены с отсутствием зарплаты, да и объёмы желали быть лучшими. Руководители комбината начали нас пригружать работой, вначале мы перешли из дочернего предприятия в состав завода, сразу наступило облегчение, начали получать деньги. Поставленную задачу по вводу жилья мы с лихвой выполнили и собственными силами стали строить намного больше жилья. Нам поставили задачу сделать из объединения сильную строительную организацию. За год численность возросла до полутора тысяч человек. Образовали 9 строительных подразделений, стали выполнять весь строительный комплекс. Нам в этом постоянно мешали, но ПСМО с поставленными задачами справилось. Затем нам поставили условие, чтобы мы пошли на капитальные ремонты. Вот где проявились все противники строительного подразделения. Поначалу мне пришлось повздорить с главным аглодоменщиком, не поверил мне Марьясов М. Ф., но, слава Богу, он разобрался и понял, что мы ответственно подошли к ремонту домны, да и свой объём выполнили одними из первых. Спасибо ему за те слова, которые он произнёс, когда отмечали пуск домны после ремонта. Он просто понял, что своя организация выполняет все работы намного дешевле. От всей души хочется поблагодарить Степаненко П. И., он ни одного дня не сомневался в своём решении поддержать ПСМО. В те далёкие времена нам под его руководством первыми в городе пришлось разрабатывать положение по строительству жилья на ЗСМК на средства будущих жильцов, причём деньги кредитовал комбинат. Время бежало, мы строили, иногда нас хвалили, иногда ругали, но в целом с поставленными задачами справлялись.

Но вот пришла очередная беда: умирает папа. В день рождения, в свой юбилей, сердце перестало биться. Мы приехали отметить ему семьдесят пять лет, а папе стало плохо, мы отправили его в больницу. Затем я вернулся, мы сели и выпили со всеми, кто приехал, за здоровье папы, а когда возвращались в город, папы не стало. Правду говорят, что без родителей становишься ты сиротой, так и произошло.

Но жизнь продолжалась, и надо продолжать жить. Каждый год мы с Володей Пискаленко 28 мая отмечали День пограничника, хотя я и не пограничник, но в этот день родился мой сын, и я законно этот день считал своим праздником. К концу вечеринки вдруг Володя мне говорит, вернее, предлагает отдохнуть от стройки и пойти с ним работать в Центральный район, на должность первого заместителя. Надо сказать, сомневался я очень долго, но, в конце концов, согласился.

Как же трудно было начинать работать во власти, многого не знаешь. Главное, я мало кого знал из руководителей города, всегда считал, что лишняя информация мне не нужна. Но надо знать Пискаленко, он попросту завалил работой, что-что, а это он умеет делать классически. На первом этапе мне не понравился и коллектив, в который я пришёл, да это и понятно – со стройки да на чиновничью должность. Было всё – и непонимание мной многого, и непонимание меня. Но потом понял, что коллектив, в который я попал, просто замечательный. Короче, задумываться мне попросту не дали, дни замелькали. Время то было очень напряжённым, не выдавалась зарплата. И вот перед Новым годом её просто вывалили нам всем на голову. 31 декабря с деньгами в кармане я приехал домой и за сорок минут до Нового года установил ёлку и успел помыться в старом году. Очень хорошо было видно, как нервничала жена. То было впервые – с корабля на бал, но я втянулся, и начались рабочие будни. Здесь надо сказать о чёткости и жёсткости в руководстве главы города С. Д. Мартина. Да и при нашей работе сильно-то не давали времени на раскачку, притом шеф учитывал всегда все те трудности, с которыми нам приходилось встречаться. Много хочется написать о работе в администрации Центрального района, а особенно о людях, там работающих, но они знают моё отношение к ним, и поэтому ничего писать об этом не буду. Я всегда с превеликим удовольствием посещаю администрацию, где работают замечательные люди.

Незаметно пробежало время работы в Центральном районе, и вот главой города и депутатами принято решение об образовании Новоильинского района. 22 января 1999 года меня назначили заместителем главы города – руководителем администрации Новоильинского района города Новокузнецка. Причём вызвали меня накануне к Сергею Дмитриевичу, где он и предложил эту должность, а я спросил, могу ли подумать, на что получил чёткий ответ: а что думать-то, куда, мол, ты денешься из подводной лодки. Вот и стал я первым руководителем Новоильнского района.

Здесь начались уже проблемы нового района, надо сформировать команду, с которой пришлось и работать. Было всё – и нежелание некоторых работать, было просто сопротивление, но позже все во всём разобрались. Надо честно сказать, что с каждым годом работа администрации набирала рабочий темп. Да и люди Ильинки стали нам активно помогать. На первом этапе все главы районов города, а особенно П. И. Степененко, активно помогали мне в решении всех вопросов. Огромное, человеческое спасибо всем за помощь в работе, думаю, что район состоялся. Многое получилось, особенно с помощью главы города. Активна была и помощь разрезов. Два мощных разреза в то время были в составе района – разрез «Талдинский» и разрез «Ерунаковский», а конкретно – их руководители. Практически все мероприятия, проводимые в районе, стали проводиться при активном участии двух разрезов. Приятно отметить, что пришлось работать с такими руководителями, как В. С. Анохин, В. В. Якутов, С. К. Коваленко и с их заместителями и соратниками. На первом этапе активно помогали и руководители ЗСМК, но затем их роль заметно снизилась, особенно после ухода Р. С. Айзатулова и А. Г. Смолянинова, а Ильинку строили для Западно-Сибирского металлургического комбината. И всё равно благодаря городу и предприятиям район хорошел и развивался.

В настоящий момент работаю в Куйбышевском районе, по-своему сложном районе со своими недостатками и со своими плюсами. Единственно хотелось бы отметить, что где бы ни работал, всегда коллектив – моя семья.

ГОРДОСТЬ САРБАЛЫ

Сарбалинская школа за более чем семьдесят лет существования выпустила из своих стен огромное количество выпускников. Каждый выпускник нашёл свой путь в жизни. Кто-то стал учителем, кто-то инженером, а основная масса выпускников пополнили ряды его величества рабочего класса. Это благодаря им построены дома, заводы, добывается уголь, руда. Все профессии важны, все профессии нужны. Но особенно мне хотелось бы отметить некоторых жителей Сарбалы, которые действительно являются гордостью нашего села. Вот некоторые из них.

***

Плотников Василий Иванович родился в Сарбале 12 октября 1948 года, где окончил восьмилетку, а затем с серебряной медалью десятый класс в п. Малиновка. Поступил, а затем в 1971 году окончил высшее Тихоокеанское военно-морское училище имени адмирала С. О. Макарова, штурманский факультет. Служил на Тихом океане, затем переведён на Северный флот, где ходил подо льдом Северного Ледовитого океана, был в походах на Атлантике. Постоянно совершенствовал свои знания. В Ленинграде окончил командный факультет Высших командных курсов, затем Военно-морскую академию. Служил на атомных подводных лодках. Воинское звание – капитан первого ранга. Награждён многими правительственными наградами. Уволился в запас с должности начальника штаба дивизии тяжёлых подводных крейсеров. В настоящее время трудится начальником мобилизационного отдела администрации Новоильинского района.

***

Георгий Михайлович Новиков родился 1 августа 1947 года в Сарбале, окончив восемь классов, приезжает в г. Новокузнецк, где поступает в строительный техникум. На последнем курсе параллельно начинает учёбу на заочном отделении СМИ по специальности «Промышленное и гражданское строительство». Начал работать в «Кузбассшахтострое», затем – в Гипромезе. Два года был вторым секретарём горкома ВЛКСМ, но партийной работе предпочёл техническую стезю. С 1973 по 1986 год работал в проектном институте «Сибпроектстальконструкция», С 1986 по 1992 – в «Сантехпроекте». В 1993 году был избран директором «Сибпроектстальконструкции», эту должность занимает до сего времени.

Признаёт только активный отдых. Рыбак, таёжник, турист, садовод, автомобилист. Любит всё делать своими руками. Много читает, живо следит за событиями в стране, области, мире, городе. Искренне считает, что город, в котором он живёт, самый лучший город на земле. По многим вопросам имеет свое мнение, по характеру лидер.

Женат, имеет две дочери.

Георгий Михайлович награждён знаком «Почётный строитель России». Он избран академиком Международной Академии Реальной Экономики.

* * *

Шестого октября 1945 года родилась Зоя Дмитриевна Колыванова. В 1952 году пошла в первый класс Сарбалинской семилетней школы. Девять классов окончила в городе Прокопьевске, десятый класс – в школе № 19 пос. Малиновка с серебряной медалью. В том же 1962 году поступает в Новокузнецкий государственный педагогический институт. Окончив два курса, в 1964 году пошла работать учителем математики и черчения в свою родную Сарбалинскую школу, тогда ещё восьмилетнюю. Затем школа стала средней школой № 8 г. Осинники.

Вот уже сорок лет Зоя Дмитриевна преподаёт математику в средней школе № 8 села Сарбала города Осинники.

С огромной гордостью вспоминает своих первых учителей, которые всё сделали, чтобы молодой учитель набрал навыки настоящего учителя.

Зоя Дмитриевна Пушкарёва воспитала троих детей, и она по-настоящему богатая женщина, у неё одиннадцать внуков, и, конечно же, много бывших учеников и настоящих.

И в каждого из них вложена частица её души и сердца. Зоя Дмитриевна награждена многими грамотами и медалью «За особый вклад в развитие Кузбасса» третьей степени.

Награждена нагрудным знаком «Почётный работник общего образования Российской Федерации».

* * *

Новиков Виктор Михайлович родился 14 января 1936 года в селе Мунай Кузедеевского района. В 1951 году окончил семилетку в Сарбале, поступил, в 1955 году окончил Кузнецкий металлургический техникум в городе Новокузнецке. На работу был направлен на Кузнецкий металлургический комбинат. Был призван на службу в ряды Советской Армии. Вернувшись из СА, возобновил работу на КМК. Работал слесарем, сменным мастером, начальником смены, механиком цеха по оборудованию, помощником начальника цеха по оборудованию. Окончил вечернее отделение Сибирского металлургического института, и в 1968 году переведён работать на Запсиб (ЗСМ3) заместителем начальника обжимного цеха по механическому оборудованию, затем переведён заместителем главного механика. Завод переименован в комбинат, и с 1983 года Новиков В. М. назначается главным механиком. С 1993 года Виктор Михайлович назначен заместителем начальника Кузнецкого управления – начальником Новокузнецкого отдела Госгортехнадзора России. Любит отдых на охоте и рыбалке. Новиков В. М. награждён многими правительственными наградами, его грудь украшает орден Трудового Красного Знамени, он удостоен звания «Заслуженный металлург России».

* * *

3 февраля 1935 года в посёлке Галинск Мошковского района Новосибирской области, родился Ходоренко Михаил Мефодьевич.

В 1950 году окончил начальную школу и начал свой трудовой путь рабочим тарного цеха по упаковке гильз на военном заводе. Был призван в 1954 году в Советскую Армию, и служить пришлось в первой Московской дивизии в г. Москве. Демобилизовавшись, устроился монтёром пути на станции Инская, где в это время работала Антонина Георгиевна, его будущая жена. В 1960 году молодая семья переезжает в город Сталинск и устраивается трудиться на Сталинскую дистанцию пути. Заочно оканчивает в 1966 году железнодорожный техникум. Свою трудовую деятельность продолжил бригадиром пути на станции Осинники. В марте 1967 года назначается дорожным мастером на станцию Сарбала, на участок пути с 420 по 438 км. С этого же времени и по сей день живёт в Сарбале, где и проработал до 1996 года. Награждён многими медалями, знаком «Почётный железнодорожник». Его грудь украшают орден Трудового Красного Знамени, два ордена Ленина и Золотая звезда Героя Социалистического Труда.

Общий трудовой стаж составил 44 года, из них 38 лет на железной дороге, а 26 лет труда отдано станции Сарбала, участку 420 – 438 км (ст. Калтан – ост. Пионерский лагерь).

* * *

Владимир Денисович Зинченко родился 25 октября 1955 года. Детство своё провёл в Сарбале, где с мальчишками играл в войну, бегал на речку, был простым деревенским пареньком. В 1973 году окончил среднюю школу № 8 посёлка Сарбала города Осинники. С 1973 по 1975 год служил в рядах Советской Армии, в Группе советских войск в Германии. Демобилизовавшись из Вооружённых Сил, поступил учиться в Новосибирский сельскохозяйственный институт, на факультет механизации сельского хозяйства. С успехом окончил институт, с 1981 года начал работать главным инженером колхоза «Правда» Беловского района Кемеровской области. С 1984 года начинает с успехом руководить колхозом «Правда». За свои успехи в работе он награждён знаком «Почётный работник агропромышленного комплекса Кузбасса» и многими медалями. Одной особенно горд как работник сельского хозяйства. Это медаль знаменитого Мальцева Т. И. В 2003 году избран депутатом областного Совета народных депутатов Кемеровской области. Примерный семьянин.

В 1990 году Владимиру Денисовичу присвоено почётное звание «Заслуженный работник сельского хозяйства Российской Федерации».

***

Шмунк Иван Яковлевич родился 21 ноября 1938 года. С 1947 по 1945 год учился в Сарбалинской школе, среднюю школу окончил в 1957 году в г. Калтан. Поступил в Кузнецкий горный техникум, который с успехом окончил в 1957 г. в Калтане. Поступил в Кузнецкий горный техникум, который с успехом окончил в 1960 году.

С 1960 года по настоящее время работает на Южно-Кузбасском производственном комбинате. Начал работать арматурщиком, затем мастером, старшим мастером, технологом цеха, а в 1965 начал работать главным технологом комбината. В 1973 году назначается главным инженером, а в 1982 директором. Заочно поступил и затем окончил в 1985 году Новокузнецкий педагогический институт (индустриальный факультет). В 1993 году коллектив комбината избрал его генеральным директором ЮКПК.

Всю свою сознательную жизнь посвятил себя своему комбинату. За высокий профессионализм Иван Яковлевич был неоднократно награждён. Дважды его грудь украсил знак Отличник энергетики и электрификации. Он награждён орденом Дружбы народов, многими медалями. В 1995 году ему присвоено звание «Заслуженный работник ЕЭС России».

Шмунк Иван Яковлевич является Почётным гражданином города Калтана.

***

Однажды мы с братом обсудили между собой интересный, на мой взгляд, вопрос. Нам родители дали в своей жизни всё, что можно было дать, то почему мы не можем увековечить память наших родителей? И придумали такой вариант: каждый год 22 марта, в день рождения и день смерти нашего отца, выделять средства на выплату премии из семейного фонда лучшему ученику выпускного класса с вручением благодарственного письма от нашей семьи. И вот на протяжении нескольких лет мы платим эту премию лучшим из лучших учеников Сарбалинской средней школы № 8 г. Осинники. На сегодняшний день их семеро, в 2003 году эту премию получили сёстры-двойняшки Козловы, а в 2004 году – на пятом, вроде как бы юбилейном году – мы с братом решили выдать премию двум лучшим ученицам. А первой лауреаткой была дочь моего одноклассника Володи Королько Надежда, которая с успехом учится в университете. Очень приятно осознавать, что ты вносишь лепту в образовательный процесс, что появился стимул обучаться в сельской небольшой школе, а нам вдвойне приятно видеть, что ребята стремятся учиться лучше и что с каждым годом претендентов на получение премии семейного фонда имени Ивана Ивановича Аверина становится всё больше. На сегодняшний день эта премия вроде бы как память всем учителям, которые нас обучали, ну а в первую очередь это в память нашей матери Авериной Веры Сергеевны, ибо без неё не достиг бы наш отец тех успехов, которые снискали уважение всего села. Жители села в память о нашем отце, о человеке, друге, учителе, закрепили на стене школы памятную доску. Ну а мы, дети, будем ждать следующих лауреатов премии нашего семейного фонда имени Ивана Ивановича Аверина.

СОДЕРЖАНИЕ

Павел Майский. «Я снова открываю дверь»

Любимое занятие

Семья Авериных

Семья Боринских-Политовых

Пешком в Сибирь

Семья Авериных (продолжение)

Переезд в Сарбалу

Сарбалинская школа

Немного о Сарбале

Все для школы

Галина Антоненкова (Аверина)

Рыбацкие страсти

Дети

Школьные годы

Служба в Советской Армии

Институт

Работа в тресте «Кузнецкпромстрой»

Республика Саха (Якутия)

А жизнь продолжается

Гордость Сарбалы

Комментарии (4)

Тюрина # 4 декабря 2016 в 19:16 0

Геннадий Петрович, а как можно связаться с Авериным. Дело в том, что моя мать Царева Александра также закончила Горно-шорс педучил в кузедеево в 1939 г. и была направлена, как его отец Иван Аверин в Чулеш. Название прииск Айзы- Газы у меня тоже в Памяти. Там она Познакомилась с приемщиком золота Семеновым В.И, за которого вышла замуж в 1940. Она вспоминала, как они на лошадях ехали с 2 или 3 ребятами на работу туда по тайге. Может быть у него есть фото того времени. 1938-41г

Г.П. # 4 декабря 2016 в 22:20 0

Людмила Ивановна, сведения об Викторе Ивановиче можно найти в Сарбалинской школе (школа №8 г. Калтан). Попробуйте найти сами из поиска. Если не получится, я попробую найти по своим каналам в городе.

Тюрина # 5 декабря 2016 в 16:18 0

Нашла в записях - именно с Ним и с Засыпкиным Андреем они ехали на работу в Чулеш.

Тюрина # 5 декабря 2016 в 17:11 0

Спасибо, Геннадий Петрович, и с Наступающим Новым Годом.

Добавить комментарий

RSS-лента комментариев

Смотрите также

Аверин Виктор Иванович

Моя семья – моё богатство

Калтан – Осинники 21 века

Внимание Ваш браузер устарел!

Какие преимущества от перехода на более новый браузер?